Расследовать происшествие приехала комиссия минобороны, сопровождаемая тремя представителями СБУ – службы безопасности Украины. Солдат поочередно вызывали на беседу.
Фамилия эсбэушника, которому достался я, была Пономаренко. Был он старше меня лет на пять, но уже капитан, ну и первый в моей жизни представитель этой зловещей конторы. Раньше я с ними никогда не сталкивался.
Мне когда-то казалось, что все чекисты должны быть похожи на Штирлица. Во всяком случае, других ассоциаций у меня не возникало. Но капитан оказался угрюмым краснорожим жлобом, сканирующим окружающих узкими щелочками глаз. К тому же он явно был со страшного бодуна, и перегарищем разило от него так, что у меня только что не щипало в носу.
– Звание, фамилия? – буркнул он по-русски почти без акцента.
– Младший сержант Репин.
– Инициалы?
– Илья Ильич.
– Гля! А был бы Ефимыч, то был бы как великий украинский художник.
– Русский, – вырвалось у меня.
– Что-что? – поднял он правую бровь.
– Я говорю, что Илья Ефимыч Репин был великим русским художником.
– А как же картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»?
– Репин написал ее в Екатеринодаре, – парировал я. – Еще точнее, в станице Пашковской. Ему позировали местные жители. Есть свидетельства.
– Умный, значит, – недобро констатировал эсбэушник.
– Никак нет, товарищ капитан. Просто интересовался биографией однофамильца.
– А вот скажи мне, умный: ты ведь русский, да?
– Русский.
– Украину не любишь? Да? – Ну и вопросы у этого капитана.
– Если вопрос касается моих личных предпочтений, то ответ скорее положительный: люблю! – отрапортовал я.
– Скорее положительный, – покачал головой Пономаренко и вдруг, выпучив глаза, надсадно заорал: – Упор лежа принять!
Я автоматически рухнул на пол.
– Делай раз! – я коснулся подбородком пола и завис.
Команда «делай два» последовала не скоро. Гонял он меня долго и основательно. Изредка тупо задавал один и тот же вопрос: кто поджег склад? Ответить ему было нечего – ведь я и понятия не имел, кто его поджег.
– Я тебя загоняю, говно, – флегматично бурчал эсбэушник. – Делай два!
Я молча выполнял команду, отчетливо слыша характерный звон стекла. Такой бывает, когда горлышком бутылки или графина задевают край стопки.
– До смерти загоняю, – словно беседуя сам с собою, бубнил сверху спецслужбист. – Забудешь, как мать родную зовут. Зато про склады все вспомнишь. Я тебя научу Украину любить.