Рэйвен окинул растение взглядом. Действительно, что-то такое в нем было – в толщине и размахе ветвей, в движении линий ствола. Но пока Кеттелин не сказала, Рэйвен этого не замечал. Он попытался припомнить деревья в ее оранжерее. В памяти всплыли клен, похожий на мудрого старейшину, стыдливая яблоня, самодовольная ель и стайка смешных, растрепанных сосен-подростков, посаженных в один горшок. Когда-то давно учитель живописи сказал ему, что картина становится произведением искусства, когда зритель чувствует в ней некую идею. В этих деревьях идеи определенно были.
Он глянул на Кеттелин новым взглядом, только сейчас осознав, что общается с неоцененным художником. Художником, чьи работы могут погибнуть за один жаркий день без полива или же полностью потерять свой вид при отсутствии должного ухода. И ему предлагалось однажды стать хозяином этих работ. Нет: продолжить дело мастера.
- Возьмите, - сказала Кеттелин, и Рэйвен вздрогнул, когда его руки коснулось нечто холодное: ножницы с длинными ручками и короткими лезвиями. Он послушно взял их.
- Взгляните сюда, под крону, - Кеттелин пригнулась, подавая ему пример. Рэйвен склонился и тоже заглянул, стараясь не приближаться к ней слишком близко. Под зеленой шапкой скрывалось густое переплетение веток.
- Один к трем, - сказала Кеттелин. – Лучшее соотношение, на мой взгляд.
Девушка провела по коре остро отточенным ножом, демонстрируя линию от корней до одной из первых веток.
- Ствол снизу голый на треть, - поясняла она попутно. – Треть без листвы, две трети – с листвой. Когда разрастается больше, становится некрасиво. Нельзя один раз задать форму и надеяться, что она сохранится навсегда: израстется, подурнеет. И корней лучше больше трети не срезать. Считайте треть волшебным числом в отношении этих малышей.
Кеттелин улыбнулась. Рэйвен невольно отвлекся, залюбовавшись вовсе не деревом. Хотя было и в самой девушке что-то от ее деревьев: стать, жизненная сила. И тоже шрамы по всему телу.
Он глянул на царапины, оставленные сапогом Арыка – рубашка была не завязана, и борозды бросались глаза – глубокие, воспаленные. Похоже, никто их даже не обрабатывал. Если Кеттелин всегда так относилась к получаемым ранениям, то неудивительно, что на ее теле так много шрамов. Плюс она истязает себя физическими нагрузками, игнорируя раны. Даже сейчас поджившие было царапины потрескались от утренних упражнений, и местами видна была свежая кровь. Хорошо бы обработать…