– Конечно, придётся… – усмехнулся я, – вот только вы ситуацию в корне неверно рассматриваете, по статье я не пойду…
– То есть? – удивились друзья.
– Не понимаете? Я спас Крыло Исследований и Инноваций. Не сделай я того, что сделал, то Крыла не стало бы. Так?
– Так, – аккуратно согласился Михаил.
– Крыло Исследований и Инноваций официально входит в стратегическое кольцо, созидающее Империю. Так?
– Так…
– А конституция начинается словами…
– «Империя превыше всего…» – проговорил Виктор, – но это же просто фигура речи.
– Это первые слова конституции! – усмехнулся я. – Они перекроют любой закон и указ! К тому же… есть чрезвычайное распоряжение императора о «Незыблемости Империи и Великой Индульгенции», в котором говорится о том, что человек, принёсший неоспоримую пользу для стабильности и процветания Империи, получает индульгенцию на любые нарушения, которые потребовались для этого!
– Что-то не помню я такого закона…
– Это не закон, а чрезвычайный ордонанс, следовательно, он стоит выше любого закона, кроме конституции.
– Тем более… Дмитрий Третий никогда не принимал ордонансов, более того чрезвычайных, их принимали в смутные, тяжёлые времена.
– Зато его предок, Максимилиан Кровавый напринимал их целую кучу, а этот ордонанс ещё не отменили, – я усмехнулся, – поэтому у меня на руках великое прощение. И следователи пойдут туда, куда им скажут.
–Хм…
– Дорогие мои… не надо за меня волноваться. Тут всё настолько железно, что никто не подкопается. Ещё с десяток прецедентов накопать можно.
Мои друзья растеряно переглянулись.
– Ребят, у меня действительно всё схвачено. Так что предлагаю вернуться в более конструктивное русло!
– Как скажешь, – пожал плечами Виктор.
– У меня остался самый главный вопрос, – дождавшись внимания Михаила и Виктора, я продолжил, – что со мной случилось? Какой диагноз? Почему меня так долго продержали в реаниматоре?
– Прости, брат, – произнёс Виктор, разведя руками, – но ты больше не являешься главой Крыла Исследований и Инноваций.
– И, как следствие, у меня нет доступа к истории своей болезни из-за долбанной секретности.
Глава ИСБ виновато покачал головой.
– Один вопрос: секретность именно в моём диагнозе, истории болезни, или в чём-то другом, смежном?
Виктор и Михаил переглянулись, видимо на их репетиции нашей встречи данного вопроса не имелось.