– Принес карту? – донесся откуда-то хриплый голос.
Наконец-то Торан увидел друга. Это был Бык Хоругвеносец, когда-то изуродованный до неузнаваемости палачами Его Военного преподобия.
Торан вынул из-за пазухи свиток и показал Быку.
– Садись. И приготовь меч на случай, если тебя перехватят. От Графа всего можно ожидать.
Торан опустился на стул и, положив меч на колени, закрыл глаза. Комнату наполнил аромат жженого поросячьего дерева.
– Повторяй за мной, – сказал Бык. – «Эум вей дхум те наэм наар».
Торан начал вслед за Быком произносить непонятные слова. Вдруг он почувствовал, что теряет вес. Пропитанная травами избушка растворилась во мгле. Уши перестали слышать, глаза – видеть. На секунду Торан потерял сознание, а когда пришел в себя, понял, что стоит в кабинете начальника глубокой астральной разведки…»
Ира подняла голову и посмотрела на стену. Там висела фотография киношного Торана с мужественным небритым лицом и художественно порванными рукавами. Ира снова уронила взгляд в страницы.
– «Эум вей дхум те наэм наар…» Запомнить легко.
Ира вообразила себя Тораном, который, похитив у Графа карту повстанцев, прибежал к избушке Быка и теперь хочет перенестись в Управление.
– Эум вей дхум те наэм наар, – для чего-то басом повторила Ира. – Эум вей дхум те наэм наар… Эум вей дхум те наэм наар.
Вдруг она с некоторым испугом почувствовала, как нечто невесомое, составляющее главную ее суть, отделяется от плоти и костей и утягивается, словно дым в трубу, куда-то вверх по слегка наклонной траектории.
Последовал секундный провал в сознании, после чего Ира поняла, что стоит в каком-то кабинете.
Ира испуганно огляделась. Напротив нее, у стены, возвышались два шкафа. Они словно улыбались, показывая ряды одинаковых папок, похожих на зубы. Между шкафами в широкой раме помещался портрет седого старца с невероятно длинными усами, заплетенными в косицы.
Под портретом за толстоногим столом сидел худощавый мужчина в белом парике. Перевязанная черным бантом косица парика торчала кверху, как собачий хвост. Мужчина был одет в голубой камзол, расшитый серебряными нитками. Почти трогая бумагу острым, вороньим носом, он что-то выводил гусиным пером в огромной книге. Она была столь велика, что человек среднего роста мог бы использовать ее как постель, улегшись на одну страницу и накрывшись другой. Хозяина кабинета охватывало приятное синее мерцание, в котором иногда возникали и тут же гасли желтые звезды.