Тахир стоял у окна. Поймав мой взгляд, выпрямился… и, будто удивившись моим эмоциям, слабо улыбнулся. Но все это быстро кончилось, и я с трудом осознала, что он уже не смотрит на меня. Будто нам обоим нельзя показывать чего-то, нельзя смотреть друг на друга и вообще быть рядом. Или... нет вообще ничего такого.
За столом сидели двое незнакомых мужчин в официальном прикиде. Один поднялся навстречу, представился, предложил стул… Но я никого не хотела видеть в этой комнате, кроме Тахира. Хотелось заехать ему по морде за то, что ушел. Усталой, кстати, морде. И эта его расстегнутая на верхние пуговицы рубашка, напряженная шея, мрачный взгляд скорее отпугивали, чем притягивали. Но я вдруг почувствовала то, чего не чувствовала давно — желание взять кисти и краски…
— Марина, у нас к вам несколько вопросов. Ваши врачи сказали, что вы стабильно себя чувствуете.
Я с трудом перевела взгляд на мужчину, имя которого не запомнила.
— Какие вопросы?
— Мы не можем найти о вас никакой информации, — склонил он голову на бок и сощурился на меня. — Скажите, ваш паспорт настоящий?
— Мне нужен адвокат? — спокойно посмотрела я на него.
— Я здесь твой адвокат, — подал голос Тахир.
— Ты меня не защищаешь, — подняла я на него взгляд.
— С чего ты решила? — очаровательно оскалился он.
— Это провокационный вопрос, — указала я пальцем на допрашивающего.
— Никого тут не интересует твое прошлое ради того, чтобы причинить тебе вред. Ты — моя избранная. Здесь тебя будут только защищать. Отвечай на вопрос.
Я тяжело сглотнула и перевела взгляд на следака.
— Паспорт ненастоящий, — еле выдавила.
— С какой целью?
— Обстоятельства сложились так, что нужно было скрываться от людей, которые меня преследовали.
— Почему преследовали?
— Некий бизнесмен пообещал хорошие деньги за мои картины. Я художник. И несколько лет деньги были действительно стоящие, и все было нормально. Он продавал мои картины куда-то за границу под мужским псевдонимом. Мне отдавал такой процент, что мне и не снился. Все устраивало.
— А потом?
— Потом все зашло слишком далеко. Мне предъявляли неподъемные требования. Хотели, чтобы я рисовала как-то по-другому, копировала чей-то стиль, а потом — целые работы…
Я видела, как хмурился Тахир, сложив руки на груди.
— Вам угрожали?
— Конечно, — кивнула я. — И уголовным делом и кое-чем похуже.