Галль уже проложил дорогу.
Правда, мы идем дальше; мы притязаем на прочтение важнейших случаев прошедшей жизни, не всегда, однако, специализируя их, и занимаясь главным образом опасными болезнями и определением эпохи их существования.
Нам кажется, что и этого уже достаточно.
Великие потрясения организма, каковы болезнь или печаль, могут оставить следы на физиономии человека, изменить черты лица и его выражение, провести морщины и в одну ночь сделать седыми волосы. Эти следы могут так же выразиться и на руке, как и на физиономии, потому что я думаю, что рука прямо соединяется с мозгом.
Но мы идем еще дальше.
Мы имеем притязание обозначить время и даже очень часто самый вид будущей болезни.
Нельзя ли логически объяснить эти притязания?
Каждый человек, как бы сильно, как бы прекрасно он ни был сложен, родится с уязвимой стороной, с зародышем разрушения. Рано или поздно он непременно подвергнется физической слабости, которая неминуемо ведет за собой это разрушение.
Зародыш этот еще не существует; он только что зарождается, но зарождается неизбежно в какой-нибудь части организма: или во внутренних органах, или в позвоночном столбе, или в мозге – одним словом, он тайно находится в организме, как и все зародыши.
Он подобен зародышу плода в древесном соку. Он превратится в завязь, в цвет, в плод… какая разница, когда он созреет: весной, осенью или даже зимой? В то или другое время он неизбежно должен созреть, как то назначено Божественным разумом.
То же самое и с ясно обозначенным зародышем: он должен распуститься в то или другое время жизни – или весной, или летом, или осенью; он явится, когда плод будет зрел.
Эпоха расцветания уже назначена, где бы ни находился этот зародыш: во внутренностях или в позвоночнике.
Но так как все органы находятся в соприкосновении, то время это обозначено и в мозгу, и вследствие того же соотношения оно может, оно должно быть выражено и на руке, состоящей в столь близкой связи с общим чувствилищем.
И оно действительно выражено, и мы приведем этому, когда придет время, неопровержимые доказательства.
Природа все предоставила человеку, с одним непременным условием, и мы не раз еще повторим его, – с непременным условием – работать и учиться. Ибо в большинстве случаев сами открытия (беру в пример грушу Ньютона) суть не что иное, как нечаянные вспышки упорной сосредоточенности на одном и том же предмете.