И то, что ради этого пришлось оторвать башку какому-то писарю в
тот момент меня ни капельки не волновало. Я просто хотел отплатить
огневикам той же монетой. Сделать им больно.
Достойная причина?
Раньше я бы сказал что нет. Боль есть боль, а жизнь это жизнь.
Нельзя банальные физические неудобства делать равноценными
человеческой жизни.
— Ага. Щас. — Ругнулся, крепко сцепив кулаки. Легко так
говорить, когда не испытал подобное на собственной шкуре.
Буквально.
И что же получается? Почему я совершил убийство? Из-за обиды?
Жажды мести? Желания, чтобы этот урод, наблюдавший за моими
мучениями и который никак мне не помог, сдох?
Получается так.
Из этого рождается второй вопрос — должен ли я испытывать вину?
Разум, воспитанный на гуманности и моральных нормах 21 века,
говорит — да, а сердце и совесть — нет.
Вот вообще. Я ни чувствовал ни капли вины за содеянное. Меня не
терзали кошмары (точнее терзали, но другого содержания), не тянуло
заниматься самокопанием, не тряслись руки от понимания, что я —
убийца и теперь по локоть в крови, и даже особых эмоций по этому
поводу не испытывал.
Честно — не вспомни я самостоятельно этого писаря, то мне бы
даже в голову не пришло о нем подумать. Своих проблем полно,
начиная от сочащихся сукровицей волдырей на спине, заканчивая
неизвестностью, ведь я был без понятия куда это чертово корыто
плывет!
— Фух… Вдохнули и выдохнули… — Сказал я, в точности повторив
сказанное. — Успокойся, Шайнинг. Все в порядке. Не нужно злиться.
Лишние эмоции отнимают силы, которых у тебя и так немного. —
Вернемся к моему не простому психологическому состоянию,
характеризуемому хотя бы тем, что я начал разговаривать сам с
собой.
Для начала попробуем нормально обозначить мою проблему.
Я убийца? Да.
Это плохо? Да.
Я страдаю из-за этого? Нет.
Должен? По сути да, но после произошедшего я что-то в этом не
уверен.
Ведь вот в чем загвоздка — а должен ли я сожалеть из-за
человека, который хоть сам не принимал участия в моих пытках, но
спокойно за ними наблюдал.
Кто-то мог сказать — такова его работа. Может за ее пределами он
примерный гражданин, любящий сын, верный муж, прекрасный отец и
прочее, прочее, прочее. Вот только в отличие от родителей, судьбы и
родины работу выбирают.
Никто не заставлял его становиться писарем при палаче. При
желании он мог перевестись в любое министерство Народа Огня и не
участвовать в подобном.