Поднимаю брови и даже закашливаюсь.
– Очень смешная шутка, Макс, – добавляю, выпив воды из стакана.
– Ты вообще никогда в меня не веришь! Я может, стараюсь! А ты все мои успехи высмеиваешь.
– Обороты сбавляй, заливать своим телкам будешь, а я видел твои успехи, Саргасов особенно недоволен, а, между делом, он ведет основные дисциплины. Если ты по ним... – стучу по столу, на что Макс поджимает губы. – То кто тебя на практику вообще возьмет, скажи мне? Чтобы делать успехи, надо стараться не у девиц между ног, а хотя бы иногда изучать материал. Вопросы остались?
– У меня есть девушка, и она умница.
Скептически качаю головой.
– Меня ваши утехи не волнуют.
– Я не про секс вообще. Она умная, пап, представь себе.
– Это ты с ней вчера кувыркался?
– А если и с ней? С постоянной девушкой можно встречаться или на время сессии в монастырь положено? Говорю же, я взялся за ум, а ты не веришь.
– Хорошо, – я аккуратно складываю вилку и нож, руки заключаю в замок и опираюсь на стол. – У нас мероприятие на днях, форум инновационных технологий. Приводи свою умницу, да и тебе полезно будет. Посмотрим на твой успешный успех.
Макс прищуривается и сдержанно выдает:
– Приведу.
Я снова хмыкаю. Конечно, умница. А на деле наверняка какая-нибудь недалекая барышня, которая думает, мажора отхватила и держится за «счастливый билет», отрабатывая в горизонтальной плоскости.
Обычная история.
– И к моей следующей лекции не забудь подготовиться, – кидаю, когда Макс поднимается с места.
– Как раз зубрить отчаливаю, – недовольно бурчит в ответ.
Он удаляется, а мне на телефон приходит сообщение от Саргасова. Я запросил список толковых ребят, которые показывают неплохие результаты по предметам.
Что ж, посмотрим, кто способен потянуть практику в моей компании.
11. Глава 11 Василиса
Всю дорогу до дома я еду, спрятав лицо в ладони.
Я целовалась с Горским.
Целовалась с Горским.
Я, мать его, целовалась с Горским.
После всего того, что думала и говорила о нем Аньке, после его отвратительного поведения по отношению ко мне, после нашего очевидного конфликта. Я целовалась с ним.
Но самое ужасное не в этом даже. А в том, что мне понравилось.
Понравилось – не то слово. Это было помутнение, иначе и не скажешь. Или как я вообще допустила подобное? Мои губы до сих пор горят, словно мы только что прекратили целоваться. Мое тело превратилось в пластилин, безвольный, податливый в руках. Сердце ухнуло, кончики пальцев закололо, а низ живота затопило горячим. Настолько нестерпимо горячим, что, когда Горский прижал меня к себе, я чуть не застонала ему в рот.