Похоже, такими темпами эта Амелисандра-и-так-далее остается вообще единственной кандидатурой.
За дверьми уже вопили «Вытряхивай их из доспехов!». Видимо, все религиозные разногласия у послушниц сошли на нет и эти посланницы мира и добра объединились против общего врага. Только и к стражникам уже подоспела подмога.
Эмер и страшненькая гостья переглянулись.
- Я бы поставила на послушниц, - выдала она, явно не понаслышке зная, какими фанатичными могут быть обитательницы монастырей.
Усмехнулся. Все же забавно, что думали сейчас об одном и том же.
- Чисто из мужской солидарности и того факта, что это все-таки моя стража, я все же поставлю на них. Предлагаете поспорить?
- Азартность – не самое лучшее качество для воспитанницы монастыря… - смиренно отозвалась она, но тут же добавила: - Так что хорошо, что я уже не в монастыре. Спорим. Монет на пять золотых, - даже руку ему протянула. Но мигом, словно спохватившись, убрала.
Едва сдержал смех.
- То есть, если моя стража усмирит послушниц, то вы мне будете должны?
- Боюсь, вы недооцениваете религиозное рвение и уже как раз таки женскую солидарность, - возразила Амелисандра. – Знаете, в прошлом году мне довелось присутствовать на собрании наставниц всех монастырей, причем в наставницы не берут абы кого, ими становятся исключительно благочестивые и добродетельные.
- И что же?
- Большая половина необратимо осипла, двух хватил удар, остальные же до сих пор вздрагивают при одном уже слове «собрание». И это они всего лишь решали, как трактовать эпиграф одного из священных писаний! А тут у вас, вон, уже запланировано массовое сжигание неугодных.
- Не помню, чтобы я или мои глашатаи что-либо такое говорили.
- А вам и не нужно было ничего говорить, все и без вас сами прекрасно додумали, - она на миг нахмурилась, словно от каких-то подозрений.
Даже странно… При всей отталкивающей внешности, с Амелисандрой так легко общаться… И как-то даже…мило…
- Полагаю, наш спор решится и без нашего участия. Присядьте, - указал ей на кресло. – Раз уж вы остались последней кандидаткой, то давайте все же обсудим, для чего я вообще послушниц пригласил. И нет, - усмехнулся, - я не планирую никого сжигать. По крайней мере, пока. Пока не доведете.
Аня
Ох, на его слова «Пока не доведете», едва не вырвалось откровенное «А я ведь могу…». И нет, не как глупое бахвальство, а, скорее, как обреченное признание, что язык мой – враг мой. Сколько раз в жизни в общем и в этом мире в частности мне следовало промолчать! Не лезть, не вмешиваться и вообще не отсвечивать. Но нет..