Я тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Ещё с самого утра посещали мысли не ехать на симпозиум, но моя тётушка Ирида настояла на своём. Она так наседала, что у меня не осталось выбора. А её слова о том, что я в скором времени принесу своей семье внучек, ещё больше подстегнули меня. Она пророчица, и я ей верил. До тех пор, пока не потерял связь со второй ипостасью, когда невеста запретила прикасаться к ней.
Ещё я хотел порадовать своих родителей, ведь кроме меня они не смогли больше никого привести в этот мир. Роды матери дались тяжело. Они любили меня и до сих пор любят, присылая письма и посылки. Но я всегда чувствовал их печаль. Иногда доводилось слышать плач мамы, сквозь слёзы которого она спрашивала у богини: «Ну почему именно мальчик?». Эти слова глубоко отпечатались в моём сердце. Именно поэтому я всеми силами пытался сделать так, чтобы они гордились мной.
— Как тут красиво! — восторженно проговаривает Зои, развеивая мои воспоминания.
Я подскакиваю на ноги и подхожу к ней. Настолько погрузился в свои мысли, что не услышал, как она поднимается по лестнице.
— Выглядишь великолепно, — подмечаю я, оглядывая её с головы до ног. Лёгкий макияж подчёркивает точёное лицо, а облегающая пурпурная тога выгодно облегает фигуру.
Зои лучисто улыбается и берёт меня под руку.
— Покажешь тут всё? — с любопытством интересуется она, рассматривая увитую цветами террасу и мастерскую, в больших окнах которой отражается закат.
— Может, сперва отужинаем? — сразу уточняю. Вдруг она голодна.
— Нет, сперва экскурсия, а потом будем набивать желудки, — шумно сглатывает, увидев то, что нас ожидает на ужин. И я не сдерживаю смех.
У меня такая забавная, искренняя и слегка наивная невеста. Каждый раз, когда смотрю на неё, понимаю, что моя симпатия к ней разрастается всё сильней.
Сперва я повёл её в мастерскую. Ладони тут же вспотели, а мои движения стали рваными и нерешительными. Я ещё никого не приводил сюда. Здесь у меня хранятся особые работы, те, что я ещё никому не показывал.
— Можно прикасаться? — спрашивает разрешение Зои, оглядывая мои творения. Лишь после того, как одобрительно киваю, она начинает касаться моих работ. Так аккуратно, будто в её руках не фигурка с дельфинами, выпрыгивающими над кораллами, а живая бабочка.
— Это символ нашего дома, — поясняю я. По улыбке понимаю, что она успела догадаться. Но мне нужно куда-то деть своё волнение.