Я натянул тетиву и, повернувшись к вампиру, резко отпустил её. Стрела со свистом пролетела мимо уха клыкастого пьяницы и воткнулась в стойку для оружия, стоящую прямо за его спиной.
— Упс, — сконфузился он, опустив уголки губ в насмешливой гримасе. — Мимо, — вампирёныш вновь пошатнулся и, отпив вино из бутылки, продолжил: — Если бы я был судьёй, ни за что бы не вручил тебе Золотой Лук*. Отвратительная меткость…
— Если бы я захотел в тебя попасть, мой дорогой друг, — с сарказмом выразил свои мысли, — в твоём лбу красовался бы дополнительный глаз.
Вампир издал ехидный смешок. Икнул. И в очередной раз пошатнувшись, потерял равновесие и упал прямо лицом в грязь.
Ненавижу этого досаждающего гадёныша. Надоели его пьяные выходки. Но хуже того — таскать эту тощую задницу на своих плечах, когда тот, перепив, отрубается в самый неподходящий момент. Например, как сейчас.
Я закатил глаза и в сокрушительном жесте поднял руки к небу.
К Хаосу! Пусть Лаос самостоятельно разбирается со своей никчёмным существованием. А оно у него действительно было таким. В пьяницы скатываются не от лучшей жизни. К тому же довелось однажды услышать, что родная мать вампирёныша продала его в рабство за клочок земли.
Пожалуй, вампиры отличались своей «особой» семейной связью… Но мне до этого нет дела.
Я перевернул Лаоса на спину, чтобы он не задохнулся, и отправился на пробежку.
Интенсивные физические нагрузки вытесняют все мысли, связанные с Зои.
По крайней мере, я так думал. И, может быть, чутка надеялся, что, зарывшись в дела и тренировки, я перестану грезить о невесте.
Однако… последующие три дня я провёл в сущем кошмаре.
_______
*Золотой Лук — награда, которую вручают на Осенних играх за отличную стрельбу.
25. ГЛАВА 20: ДОЛОС
Я подставил лицо холодным струям воды и, крепко зажмурив глаза, стиснул зубы. Кажется, что образ Зои преследует меня везде: в личных комнатах, в душе и, Хаос раздери, даже в туалете. Куда бы ни шёл, везде вижу её тёмно-зелёные глаза, спутанные каштановые волосы и припухлые губы. А когда вспоминаю её тяжёлую грудь с крупными розовыми сосками, тонкий изгиб талии и то, как она целовалась при нас с Иллаем, член моментально твердеет.
Ощущение, будто я горю изнутри, как при лихорадке. Чувствую себя паршиво. Но хуже того — осознавать, что я безумно хочу свою ненавистную жёнушку.