Мать не раз хотела забрать пожилую женщину к себе. Но та
отказывалась наотрез. После смерти родителей внучка тоже заводила
подобный разговор.
— Нет, — каждый раз отвечала Лидия Петровна. — Здесь родилась,
здесь и помру.
Лера уже три года жила в Москве одна. Но бабушка всё равно
отказывалась к ней переезжать.
* * *
Светило яркое весеннее солнце. Ещё холодный ветерок трепал
волосы. Небо было ясным. Малоэтажные дома старого центра выглядели
нарядными в утренних солнечных лучах. Все, кроме особняка купца
Субботина, знакомого Лере с детства. Здесь, в комнате коммунальной
квартиры, жила её бабушка. Сочная молодая зелень пестрела меж
дворов и в переулках. Только у старого дома, к которому
направлялась девушка, деревья стояли голые, словно высохшие от
уныния. Стрельчатые окна и острые пики башен выделяли особняк на
фоне старых купеческих строений.
Лера заправила за уши выбившиеся русые пряди, перехватила
поудобнее ручку чемодана. Пластиковые колёсики противно скрежетали
о брусчатку. Через десяток шагов ветер вновь растрепал её каре.
Лера нервным жестом убрала волосы с лица.
Вдруг из-за кирпичной арки наперерез девушке выскочила
толпа.
— А теперь обратите внимание на окна третьего этажа. Кое-где
сохранилось оригинальное остекление. Прямо над ними можно увидеть
башенки, увенчанные остроконечными пирамидами. Они имеются на
углах, а также у эркера и центра торцевого фасада. Особняк — яркий
пример стиля неоготика, — прозвучал искусственно усиленный голос
экскурсовода.
От неожиданности Лера остановилась. Толпа заняла весь узкий
тротуар. Люди задрали головы, уставившись на те самые башенки.
— Согласно архивным документам, первоначальное здание имело два
этажа, — продолжал экскурсовод. — В тысяча девятьсот десятом году
владельцем усадьбы становится потомственный почётный гражданин
Субботин…
Лера чертыхнулась и пошла сквозь толпу. Кучка туристов вызвала в
ней раздражение и даже злость.
«Там внутри бабушка ждёт, когда её проводят в последний путь, а
снаружи собрались зеваки, чтобы поглазеть на остатки былой
роскоши», — выругалась она про себя.
Толпа расступилась только после того, как пластиковые колёса
чемодана проехали по чьей-то ноге.
— Эй, аккуратней! — возмутился незнакомец.
— Простите, — бросила Лера не оборачиваясь.
Когда она потянула тяжёлую деревянную дверь, из подъезда пахнуло
чем-то прелым. После яркого дневного света девушку на секунду
окутала темнота. Вскоре глаза привыкли к тусклому электрическому
освещению. На полу всё та же вековая плитка, по бокам выкрашенные
оливковым стены. Резная чеканка, когда-то помпезно украшавшая
парадный вход, скрывалась под слоями краски. Лера провела по ней
пальцами, вспоминая детство. Лестничный пролёт был ярко освещён,
солнечный свет лился из трёхметрового окна. Девушка застыла на
мгновение, прислушалась, а после зашагала по старым щербатым
ступеням. На втором этаже Лера остановилась, ей вдруг стало не по
себе. Казалось, будто старая коммуналка совсем не изменилась, даже
запахи остались прежними.