«Ничего дурного не будет, просто детская забава», — заключила
Настасья.
— Теперь надо зажечь свечу, — сказала Нина.
— А потом? — уточнила гувернантка.
— Потом сказать слова. Я дальше объясню, — поведала девочка.
— Откуда ты это знаешь? — серьёзно спросила Настасья.
— Знаю, и всё, — уклончиво ответила Нина.
— Нина, откуда?
— Настасья Филипповна, скажу, только если пообещаете, что мы
погадаем и что ругать не будете.
Настасья нахмурилась, но всё равно утвердительно кивнула.
— Это я у папеньки подслушала случайно.
«Что за околесица?» — подумала Настасья.
— А ты мне сказала, что старая дама тебе про гаданье
говорила.
— Говорила. Только не мне, а папеньке. Настасья Филипповна, не
сердитесь. Я не подслушивала, это случайно вышло. Давайте погадаем,
у меня уже всё готово.
Гувернантка потёрла глаза, потом виски и подумала, что всё же
нужно будет побеседовать с Ниной о тактичности и чужих
разговорах.
Настасье ужасно хотелось спать.
Нина зажгла свечу.
— Садитесь вот здесь, — указала девочка.
Настасья устроилась на коленях рядом с Ниной, напротив одного из
зеркал. Отражения формировали причудливый коридор. Пламя свечи
колыхалось, образуя множество отдаляющихся огоньков. Свеча словно
уходила вглубь зазеркалья, уменьшалась, терялась в потустороннем
мире отражений.
В полумраке комнаты блики играли на зеркале трюмо. Кулон на шее
Нины ловил свет свечи, сверкая красными всполохами.
— В чём суть гаданья? — шёпотом уточнила Настасья.
— Можно загадать одно желание. Он исполнит просьбу, — сказала
Нина.
— Кто? — не поняла девушка.
Вместо ответа Нина проговорила, пристально глядя в зеркальный
коридор:
— Мамона, явись. Мамона, приди. Мамона, проявись.
Настасья недоумённо посмотрела на девочку.
— Ш-ш-ш, смотрите в коридор, — сказала Нина, не отводя глаз от
зеркала.
Девушка уставилась на зеркальные отражения.
«Что за чепуха?!» — крутилось у неё в голове.
Ничего не происходило, только свеча стала потрескивать и
чадить.
«Неужели Андрей Андреевич вёл разговоры о подобной ерунде?» —
недоумевала Настасья.
Имя, произнесённое Ниной, казалось зловещим и смутно знакомым.
Но девушка не могла припомнить, где слышала его раньше.
Воспоминание ворочалось на краешке сознания, но не желало
проявляться.
«Что-то библейское?» — спросила себя Настасья.
Пока она размышляла, комната неуловимо переменилась. Стало
холодно, будто все окна были открыты. Полумрак превратился в
непроглядную тьму. Метался огонёк свечи.