— Отпусти! Слышишь, отпусти! Меня уже проверяли! Отец отвел к гинекологу, — торопится ему рассказать Дарина, пока он еще не уничтожил ее гордость до конца.
— Значит, у него, как и у меня, были причины подозревать тебя. Так что не обвиняй меня в недоверии, раз даже твой отец тебе не верит.
Борьба продолжается, мужчина непреклонен. Он уже обе ее руки зафиксировал и прижал к бокам, все так же удерживая ее на своих коленях спиной к себе. И все пытается залезть к ней под сорочку.
— Пожалуйста, — не выдержала Дарина и с мольбой обратилась к нему. — Пожалуйста, не надо. — Данияр замер. Впрочем, как и она. — Клянусь, я чиста. Честно. Я еще никогда не была с парнем…
Последние слова Дарина произносит дрожащим голосом, еле сдерживая готовые сорваться слезы. Один Бог знает, скольких усилий ей это стоит.
Данияр останавливается, ничего не делает, замирает.
Девушка, подумав, что он ее услышал, понял и поверил, расслабляется и хочет сказать слова благодарности, но внезапно его рука протискивается между ее ног и, отодвинув в сторону тоненький лоскут трусиков, проникает внутрь.
Пронзительный крик Дарины, постепенно перерастающий в утробный вой, наполняет всю комнату, отражаясь от стен. И в нем ясно слышны боль, отчаянье и стыд. Она почувствовала, как его пальцы несколько раз пытались войти в нее, каждый раз причиняя адские муки. Девушка заплакала, обмякнув в его руках. Пусть делает что хочет, эту войну она проиграла. Он унизил ее как мог, ей уже все равно. Ниже падать просто некуда.
А ведь она попросила, по-человечески объяснила, но ему этого было недостаточно. И как же это больно понимать! Как же противно осознавать, насколько она для него ничтожна. Он не уважает ее даже как человека, не говоря уже о статусе жены.
Данияр, подняв на руки свою новоиспеченную плачущую жену, переносит и сажает ее в кресло. Он понимает, что ее слезы искренние и что, возможно, его неаккуратные движения причинили ей боль. Но в этом она сама виновата, он предупреждал ее, говорил, чтобы не сопротивлялась.
— Не плачь, я не порвал тебя, — решив объясниться с ней, все же произносит он, — но я не мог позволить сделать из меня обманутого глупца.
После этих слов он подошел к столику и взял небольшой нож для фруктов. Потом вернулся к кровати и полоснул острым лезвием по своей руке.