- Стесняешься?
Игнат медленной походкой подходит к моему столику, облокачивается на край и сверлит своим взглядом. Теряюсь.
- Не стоит. У тебя шикарное тело, Нинель… - мое имя звучит мягко, невесомо. Я бы даже сказала красиво. Если бы оно прозвучало в другой обстановке, а не в стриптиз-клубе. И я бы не была голой, а Игнат полностью одетым.
Молчу. Нахожусь сейчас на грани и состояние какое-то пограничное, опасное. Игнат перебирает прядь волос моего парика. И я рада, что это именно он, а не мои настоящие светлые волосы.
- А какие они у тебя вообще? Какого цвета? - он помнит, что на прослушивании я созналась: у меня парик.
Молчу. Прикусываю язык. Отвернулась от него. Главное, чтобы не расценил, как неуважение. И стараюсь унять дрожь в руках. С каждой проведенной рядом с ним секундой она усиливается. Такое внимание мне некомфортно.
- Танцевала? Для него?
Мы оба понимаем, кто такой он.
Перед глазами начинают крутиться воспоминания: его рубашка, бокал красного коктейля, деньги, много денег и как он бросил их на столик. Я сижу у него на коленях, чувствую его эрекцию, нахожусь в миллиметре от его кожи. Она горячая. И запах горечи, который я теперь чувствую на языке.
Стреляю ядовито на Игната. Взгляд исподлобья. Да и пусть он увидит в этом неуважение или провокацию! Мне просто больно. Сладко, а потом больно. Воспоминания все такие. До приторности приятно и до невозможности больно.
- А мне? Станцуешь?
Стук сердца дикий, на разрыв. И чувства… их словно нет. Все похоронено под обломками.
Резко поднимаюсь с места. Не прикрываюсь. Пусть смотрит. Но взглядом хочу его убить. Чтобы мучился сначала, а потом вгрызться ему в глотку и убить. Какая, оказывается, Нинель жестокая.
Игнат опускает взгляд на мою шею. Возможно, там еще виден жадный поцелуй Ольшанского. Тонкую кожу начинает печь. Он проходится по груди, и улыбка на его лице с каждой секундой становится шире. Она красивая, правда. Но не теплая.
- Почему ты пошла в стриптизерши? Ну правда? Ты же… смотришь сейчас на меня и просто готова убить, - догадливый ублюдок. - А здесь так нельзя, Нинель, - говорит чуть строже. Он ведь босс, так положено: контролировать нас - стриптизерш, - проверять, а еще просить танцевать ему. Интересно, он захочет сделать то же, что и Ольшанский? Посадить меня на колени, трогать?