— Тася… — меня аж передергивает от звука его сиплого голоса. — Тасечка…
Вобрав побольше спасительного воздуха, решительно переступаю через кроваво-красные лепестки и направляюсь прямиком к комоду. Не смотреть. Не слушать. Не плакать. Не смей! Одним движением распахиваю ящик, с лязгом роняя все со столешницы на пол, и начинаю судорожно искать документы, наличку и карты. Мне нужно взять самое необходимое, потому что я не вернусь сюда. В ближайшее время уж точно. Пошел этот кобель куда подальше. Если он думает, что после всего я лягу с ним, да еще и в эту же постель, он, блядь, ошибается.
— Тася… — сдавленно умоляет ублюдок, — выслушай… ты должна выслушать меня.
От прозвучавшей просьбы я даже не в силах сдержать истерический смех, но рада тому, что продолжаю и дальше собирать все необходимое в сумку, не забывая мысленно слать его к чертовой матери.
— Таисия, черт возьми, посмотри на меня!
— Пошел ты, — цежу сквозь зубы и, сняв подаренное им помолвочное кольцо, швыряю его на кровать. Даже не глядя на них. Жаль, что надолго меня не хватает.
— Нет, подожди... Не делай этого! — бряканье металлических наручников о подголовник кровати заглушает смех этой сучки, которая слезает с члена моего уже бывшего жениха и начинает сосать его. Да, твою ж ма-а-ать… Все еще твердый. Вот же гребаный гондон.
Глотая подступившую к горлу горечь, застегиваю сумку, перекидываю ее через плечо и, собрав столько сил, сколько имею, поворачиваюсь к омерзительной картине. Что-то уже и не так яро он старается освободиться.
— Ты бы поаккуратней с этой стафилококковой палочкой.
Произношу как можно невозмутимее и вздергиваю подбородок, когда шалава выпускает изо рта его член, покрытый вязкой слюной. Животное.
— Что ты, блядь, несешь? — прерывисто рычит Федя, вынуждая меня встретиться с ним взглядом.
— Я говорю, что после твоей подружке стоит заглянуть к гинекологу, потом эту заразу вывести сложнее.
Бывший жених краснеет еще хлеще, уже от злости, а шлюшка перестает веселиться и бросает укоризненный взгляд на связанного мудака.
— Что она имеет в виду, ты же сказал, что чист! Гребаный ты мудак, Градский!
Прикрываю глаза, чтобы хотя бы на короткое мгновение испытать сатисфакцию, пусть и крошечную на фоне того, как он поступил со мной.
— А и, кстати, я одолжу у тебя это, — беру его лежащий на тумбочке бумажник и вынимаю две карты, — и это, — подцепляю пальцами телефон и бросаю его в сумку, чтобы подонок не успел заблокировать свои карты.