– Вы обещали со мной поговорить сегодня вечером, – сказал Солнышкин. – О Димыче…
– Я сделала больше, чем обещала, – спокойно ответила она. – Приходите завтра!
5
Утром Солнышкину позвонили из Ассоциации независимых шеф-поваров Украины и поинтересовались результатами расследования.
– На полпути, – ответил он. – Еще денек-два, и все станет ясно.
Надо отдать должное звонившему – более подробно он расспрашивать не стал. Пожелал успеха и сообщил, что они что-то выслали на домашний адрес Солнышкина.
День намечался дождливый и прохладный. С крайней неохотой Солнышкин вышел за хлебом и сыром. Потом долго отогревался за чаем. С такой же неохотой уже по темноте направился он в ресторан «Казанова» на свой третий «рабочий» ужин.
На входной двери в ресторан висела вчерашняя табличка «СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ». Его она не напугала: еще вчера Солнышкин понял, что именно так называется его ужин. Что это именно его спецобслуживают согласно посмертному меню Димыча.
– Сегодня у нас розовая форель à la нежность, – заговорил над ним сидящим Тарас-Такис, одетый этим вечером так, словно на ночь он собирался в казино или ночной клуб: дорогой, но ярко-красный пиджак с воротником-стоечкой, брюки от смокинга, синяя бабочка. – К форели идет мексиканский паровой горошек и паштет из воздушной моркови. Сюда же шардоне 1996 года. На закусочку – гусиное яйцо, фаршированное колобком из перепелиных яиц, креветочного паштета и черной икры. Скажу вам по секрету, что в колобок должен был бы входить и молодой трепанг, но его мы нигде не нашли. Это Северьян Валерьевич на корабле такое готовить мог, а тут… вы сами понимаете… Но все остальное – согласно завещанию!!
– Согласно меню?! – поправил Солнышкин.
– Если вам угодно, можно и так сказать…
Тарас-Такис откланялся и как-то излишне изящно отошел от стола, словно клиент мог это оценить.
Снова атмосфера показалась Солнышкину излишне тихой, и он уже терялся в догадках: будет с ним кто-нибудь разговаривать о Димыче или нет, как дверь в ресторан открылась и внутрь зашел, на ходу складывая зонтик, Геня. Он громко поздоровался и прошмыгнул на кухню. А минуты через три вышел, только уже одетый по-ресторанному, и присел рядом с Солнышкиным.
– Скажите, вы любили своих родителей? – спросил он.
– Да, но я их не знал… Я вырос в детдоме.