Асель с Леной остаются с
нами.
- Кажется, распределение по группам
произошло штатно, - шепчет Лена мне на ухо и быстрым движением
выхватывает из-за моей спины с моей тарелки бутерброд. Который я
перед этим старательно мазал икрой, клал на него тонким ломтиком
рыбу, стараясь, чтоб икра не расплылась; затем выбирал сыр и
ветчину, чтоб положить сверху.
- Опять двадцать-пять, мы же
договаривались, - кошусь на неё. – Скажи и я тебе сделаю! Лен, ну
куча же еды на столе?!..
Но выяснять отношения при всех не
комильфо, потому Лена просто показывает мне язык и через секунду,
пользуясь тем, что на нас никто не смотрит, вообще проводит языком
мне от подбородка до самого верха лба.
Опешив, не нахожу что сказать ей в
ответ. Только широко раскрываю глаза от удивления.
Как обычно в мужской компании за
выпивкой в этой стране, разговор на определённом этапе сворачивает
на политику.
Комаровских, вначале тщательно
взвешивая слова, оглядывается на меня и Вовика, а Бахтин – только
на Вовика; но после пояснений Роберта Сергеевича, кем мы ему
приходимся, «взрослые» перестают сдерживаться.
- Вообще, конечно, подзасрались мы,
чего там, - морщась после выпитого залпом, говорит Комаровских,
протягивая руку к тарелке с сыром. – Чтоб раньше, ну даже не при
нас, а ещё, допустим, в восьмидесятые, более сорока процентов
личного состава под подозрением в нелояльности...
- Ты сейчас о Конторе или о стране? –
уточняет Роберт Сергеевич.
- И, и. – Запуская кусок сыра в рот,
отвечает Комаровских. – Хотя о Конторе, конечно, в большей
степени.
- Какие сорок, - насмешливо смотрит
Бахтин на Комаровских. – Не смешите... У меня, конечно, ваших
аналитиков нет, но и так же невооруженным глазом видно, что намного
больше сорока.
- Тут надо точно понимать, что мы
понимаем под лояльностью, - на правах хозяина, вступает в спор
Роберт Сергеевич. – Если готовность выполнить любую команду сверху
– то это одно. А если готовность жить исключительно на оклад плюс
выслугу – то это уже совсем другое.
- Ага, особенно когда те, кого ты по
команде выпускаешь в том или ином виде, хотя должен сажать, живут в
миллион раз лучше тебя, - смеётся Комаровских.
- Да и в Союзе это было, - машет рукой
отец Лены. – Я вот помню...
Далее старшее поколение предаётся
воспоминаниям о том, что раньше и вода была мокрее. Бахтин, как
самый молодой и, видимо, по нынешней должности времён загадочного
Союза не заставший, только слушает и смеётся.