И Бродяга почему-то не стал никому звонить.
Посмотрел на пустую дорогу перед собой, вдохнул свежий воздух и двинулся, куда глаза глядели. Дошел до остановки автобуса, сел, не обратив внимания на номер. И приехал в этот город.
Вышел и бездумно потопал по улице.
Была весна.
Пахло свежей зеленью, по краям тротуара с обеих сторон распускалась сирень, и аромат ее дурманил и кружил голову.
Бродяга шел, вообще ни о чем не думая, просто переставляя ноги, считая шаги и находя в этом какое-то офигенно сладкое удовольствие. Просто от того, что можно идти, куда хочешь. Сворачивать в любую сторону, не боясь, что тебя завернут, ограничат в этой животной свободе.
Он шел, шел, шел…
А потом почему-то свернул в этот двор, с распахнутыми по дневному времени коваными воротами.
Осмотрел периметр, ограниченный четырьмя стенами, улыбнулся детской площадке в центре, в песочнице которой сидел карапуз лет трех примерно и сосредоточенно что-то копал с таким серьезным лицом, словно клад выискивал.
Его мать сидела на лавочке неподалеку и читала книгу. Настоящую, бумажную.
И веяло от этой картины таким умиротворением, таким тихим счастьем, что у Бродяги невольно дыхание перехватило.
Ему показалось, что здесь, в этом периметре красных стен, рай. Его личный. Спокойствие. Тишина. Безопасность.
Он постоял еще немного, мазнул взглядом по стенду с объявлениями, и…
И вот теперь, полтора года спустя, он вспоминал это время, самое спокойное, самое, наверно, счастливое время в своей жизни, и удивлялся, почему так и не захотел никого известить о своем местонахождении?
Удивление было вялым, раздумывать на эту тему Бродяга не хотел, просто интуитивно ощущая в себе неладное и не желая копаться в нем.
Все шло, как шло, и был особый кайф просто наблюдать это неторопливое течение времени.
Ляля была искренна в своем порыве, он это ощущал.
И, машинально обнимая ее, прижавшуюся к его груди, так же машинально вдыхая аромат ее кожи, он меньше всего думал о том, что это как-то неправильно…
Что не стоит ему ее так обнимать, не стоит вообще рядом находиться… Да и ей не надо бы.
Но держать Лялю в руках было по-звериному, до дрожи, приятно, и Бродяга не хотел лишаться этой радости.
И, опять же, не хотел думать, почему…
Он предложил ей помощь просто так. Реально просто так, от чистого сердца, не раздумывая.