На площади было слишком многолюдно. Народ, разбившись на несколько плотных кругов, стоял и слушал молодых гитаристов, певших какие-то песни, при этом не мешая друг другу. Замечательный вечер.
Грузовик с кабинами подъехал к Республиканскому стадиону и остановился. Рядом остановился автокран.
Одинокий бомж, спавший под забором стадиона, проснулся и, бросив взгляд на две машины, взял с асфальта яблоко, опущенное перед ним какой-то сердобольной старушкой. Смачно вонзил в него свои гнилые зубы и тут же поморщился – не рассчитал твердости отечественного фрукта.
Виктор шел по Большой Житомирской улице. Пиво замедляло его шаги, но настроение как-то приподнялось, и он сам себе улыбался. Он вспоминал, как два года назад почти каждый вечер шел этой улицей в обнимку или под ручку с Леной, которая была одновременно и его детская подруга, и первая любовь, и почти жена, потому что мать Виктора, не так давно умершая, никогда и слова не говорила, выходя утром на кухню и заставая там их обоих за столом почти голышом за чашечкой кофе. Теперь по утрам он пил кофе в полном одиночестве, и смысла в этом кофепитии было гораздо меньше, чем кофеина. Вообще существование в одиночку скрашивалось иногда только пивом или вином. Водку Виктор не пил – боялся отравиться подделкой.
Мимо прошла девушка с собакой, и собака на ходу ткнулась Виктору в колени. Он остановился.
– Ты что, Джули! – сказала длинноногая блондинка своему псу. – Пошли!
«Похожа на Ленку», – подумал о блондинке Виктор и тут же пожал плечами. Ведь Ленка не была блондинкой, не была высокой, и собаки у нее не было.
«Странно», – подумал сам про свои мысли Виктор.
Ленку сбила машина год назад, прошлым летом. Она еще пролежала в больнице две недели без сознания, но он ее не видел – к ней пускали только родителей, а родители к ней не приходили. Они вообще какие-то странные люди. Им по телефону сказали, что у нее шансов нет, вот они и не приходили. Боялись. Дождались звонка из больницы о ее смерти, тогда и зашевелились с похоронами, поминками.
Она была тихая и незаметная, и, может быть, именно этим так нравилась Виктору. На него и так никто не обращал никогда внимания, и когда он шел вместе с ней – на них двоих тоже никто не смотрел, словно их и не было. В этом была какая-то гарантия их безопасности. Так казалось Виктору. Но это ощущение ослабело после ее смерти. Хотя ощущение опасности не возникло, просто рядом образовалась пустота, и Виктор мог отличить иногда границы этой пустоты, он видел, где она заканчивается и где начинается просто воздух. У него не было сомнения, что это его личная пустота, его частная собственность, которая одновременно не делает его богатым и сама по себе никому не нужна. Никому, кроме Виктора, хотя он и не думает о ней, не бережет ее. Она такая же незаметная, как и он, как и они с Ленкой были. И у этой пустоты те же гарантии безопасности – ее не украдут, потому что ее даже не заметят.