– Я не знаю, что здесь происходит, я не понимаю этого, но они зачем-то покрывают его.
Директриса смотрит с сомнением теперь уже на новую англичанку. Потом спрашивает Горра:
– А ты, Герман, что скажешь?
– Ничего, – лениво отвечает он.
Наши расслабляются, практически чувствуют себя победителями и, почти не сдерживаясь, ликуют. Как вдруг директриса обращается ко мне:
– Лена Третьякова, ты присутствовала вчера на уроке физкультуры?
– Да, – говорю я, подмечая, как все сразу подобрались, как уставились на меня.
– Ты тоже станешь утверждать, что ничего не было, что Олеся Владимировна всё не так поняла?
Они, мои одноклассники, Горр, даже Петька ждут от меня правильного ответа, но я говорю:
– Не стану.
А затем честно рассказываю, как всё было.
В классе повисает гробовая тишина. А у меня в ушах опять начинает стучать пульс. Только не это! Второй приступ за день – будет слишком. Подперев лоб рукой, я заодно прячу лицо. Закрываю глаза, вдыхаю глубоко и медленно и стараюсь абстрагироваться от происходящего. Просто не думать ни о чем и всё. И у меня почти получается, но тут неожиданно слышу:
– Петя Чернышов, а ты что скажешь?
10. 10. Лена
Петька зачем-то поднимается из-за парты, хотя все остальные до него отвечали с места. Да и директриса жестом показывает ему, мол, сиди, но он вытягивается во весь свой немалый рост, громко двигая стулом, как будто нарочно оттягивая время. И при этом молчит.
И его молчание на фоне гнетущей тишины кажется кричащим. Я как будто действительно слышу, как мечутся в панике его мысли: что делать? Как быть?
Бедный Петька. Мне его правда жаль. У него такое лицо! Оно у Петьки вообще как открытая книга – все эмоции на виду. И сейчас я вижу, как его ломает. Как тяжело ему сделать выбор. Он просто в тупике. И я обреченно жду, что он поддержит остальных. В конце концов, он ведь с самого начала заодно со всеми.
Он стоит бледный, как неживой, и напряжённый до предела. Челюсть стиснута так, что проступили желваки. Словно приготовился к пыткам.
Но главное – взгляд. Он у него прямо какой-то затравленный и выдает Петьку с головой.
– Чернышов? – повторяет Лидия Романовна. – Ну? Что молчишь?
Петькины пальцы беспокойно гуляют по столешнице, натыкаются на ручку и начинают ее крутить, вертеть, гнуть, пока не переламывают пополам.
– Долго ты молчать собираешься? – начинает раздражаться директриса. – Я задала тебе простой вопрос. Ты что, язык проглотил?