Стритер с удовольствием слушал собеседника. Удовольствие уже казалось ему непозволительной роскошью, однако жизнь была полна неожиданностей.
Оба улыбались, словно шутка оказалась удачной.
– А как-то, – продолжил Элвид, – я продлил ощущение реальности весьма талантливому художнику, который погружался в параноидальную шизофрению. Вот это стоило дорого.
– И сколько же, позвольте полюбопытствовать?
– Это обошлось ему в одно из его полотен, которое теперь украшает мой дом. Его имя вам, возможно, знакомо – известный итальянец эпохи Ренессанса. Вы вполне могли изучать его творчество, если у вас в колледже был курс искусствоведения.
Продолжая улыбаться, Стритер все же сделал шаг назад – так, на всякий случай. Уже вроде смирившись с неизбежностью смерти, он пока не был готов принять ее прямо сегодня, да еще и от сбежавшего из «Джунипер-Хилл» – психушки для душевнобольных преступников в Огасте.
– Так вы хотите сказать, что вы… не знаю… бессмертны, что ли?
– Ну, я долгожитель, это определенно – согласился Элвид. – Вот, думаю, мы и добрались до того, как я мог бы вам помочь. Вы, вероятно, хотите продлить жизнь.
– А это, я полагаю, невозможно, – подытожил Стритер. Мысленно прикидывая расстояние до своей машины, он соображал, насколько быстро сможет его преодолеть.
– Возможно, конечно… но за определенную цену.
Стритер, немало поигравший в свое время в «скраббл», мысленно представил себе варианты с перестановкой буковок в имени Элвид[5].
– Мы говорим о деньгах… или речь идет о моей душе?
Замахав рукой, Элвид для пущей убедительности еще и театрально закатил глаза.
– Какая там душа – никогда не слышал о ней, а, как говорится, встретил бы – не узнал. Деньги, конечно, как обычно. Пятнадцать процентов от ваших доходов на протяжении последующих пятнадцати лет вполне бы меня устроили. Считайте, что это плата за агентские услуги.
– Именно на такой срок и продлится моя жизнь? – При мысли о пятнадцати годах у Стритера защемило в груди. Несбыточная мечта! Эти годы представлялись ему необычайно долгим сроком, тем более по сравнению с тем, что ожидало его в реальном будущем: шесть «тошнотворных» месяцев, растущая боль, кома и смерть. Плюс некролог, в котором, несомненно, прозвучит фраза: «После продолжительной и мужественной борьбы с неизлечимой болезнью». И так далее, и тому подобное, как это в последнее время – в частности, в