Игорь, опустив голову, промолчал. Она попала в то самое больное место, которое он так старательно защищал от всех. Ни с кем и никогда Игорь Авдеев не обсуждал причины своего решения бросить кардиохирургию и заняться пластикой, даже с мамой. Он чувствовал себя предателем, однако ничего поделать не мог – всякий раз, входя в операционную, он видел на столе не того пациента, что лежал там, а совершенно другого человека, и это видение, преследовавшее Авдеева долгие годы, мешало работать, мешало сосредоточиться. А когда в твоих руках человеческое сердце… ну, словом, в какой-то момент Игорь четко понял, что так продолжаться не может, он просто не имеет права подвергать опасности чужие жизни. Выходов было несколько. О переквалификации в какую-то из терапевтических специальностей Авдеев думать не хотел – не близко, неинтересно, не нравится. Уйти из медицины совсем казалось еще более немыслимым, чем стать терапевтом. Он ничего больше не умел и ничем не интересовался. Оставалось выбрать какую-то хирургическую практику, не требующую вскрывать грудную клетку. Игорь выбрал пластическую хирургию, прошел спецкурс, потом еще один, убедился, что неприятные ассоциации исчезли, а выбранная специализация даже нравится, начал поиски клиники. Хотелось работать не абы где, а там, куда идет больше пациентов, чтобы в потоке лиц совсем избавиться от своих демонов.
Рассказывать об этом Драгун он не собирался, как не говорил об этом ни с кем – привык подавлять эмоции и держать мысли при себе, так уж повелось примерно лет с двенадцати.
– Значит, не расскажете, – заключила Аделина, направляясь к выходу из предоперационной. – Дело ваше. Но имейте в виду – если ваши тайны начнут мешать работе, я без колебаний расстанусь с вами, каким бы блестящим хирургом вы ни были.
Игорь молча кивнул. Он знал, что ему предстоит еще ряд бесед с психологом – этого владелица клиники требовала ото всех, кто устраивался к ней на работу, а затем повторяла эти циклы раз в год, чтобы сразу отметить у своих врачей первые признаки профессионального выгорания или симптомы депрессии. Пациенты в клинику попадали очень разные, у некоторых были такие повреждения или врожденные дефекты, что это требовало от врачей определенного эмоционального напряжения.
Психолог Игорю неожиданно понравился – примерно его лет, с мягким голосом, спокойными движениями и тихой, неторопливой речью. «Интересно, гипноз не практикует? – подумал Игорь, представив, как этим своим голосом Иван Владимирович Иващенко погружает пациента в глубокий сон. – Я б не отказался пару часиков подремать под такое звуковое сопровождение».