Юрино лицо при этом зрелище посмурнело и напряглось. Густые чёрные брови сошлись у переносицы. Он опять повернулся к приятелю, и они обменялись серьёзными, озабоченными взглядами. А затем, стараясь не делать больше лишних движений, он вновь обратился к незнакомке с мягкими, осторожными увещаниями:
– Девушка, вы вся в крови. Вам нужно к врачу. Разрешите, мы поможем вам. Пойдёмте с нами!
Но с таким же успехом он мог бы обращаться к стоявшей неподалёку тонкой стройной берёзе, тихо и нежно шелестевшей своей пышной листвой. Незнакомка, казалось, не слышала его. А если и слышала, то не понимала. Взор её по-прежнему был мутным и неосмысленным, лицо – пустым и непроницаемым, движения – порывистыми и беспорядочными. С губ, как и прежде, срывались то и дело невнятные, не поддававшиеся истолкованию звуки. Она, очевидно, была невменяема, и не было никакой возможности пробиться сквозь окутавшую её плотную пелену безумия.
И тогда, поняв, что словами и уговорами от неё ничего не добьёшься, Юра решил применить – разумеется, в разумных пределах – силу. Однако как только он придвинулся к девушке ещё на полшага и попытался взять её за руку, она отскочила от него, как испуганная лань, сразу на несколько шагов и, уставив на него свои округлённые, горевшие сумасшедшим блеском глаза, стала по обыкновению издавать какие-то бестолковые гортанные звуки, срывавшиеся с её языка как будто непроизвольно, независимо от её воли.
Но затем произошло неожиданное. Когда приятели уже утратили надежду услышать от незнакомки хотя бы несколько вразумительных слов, она внезапно словно немного и ненадолго пришла в себя. Она вдруг замерла, в её мутных глазах на мгновение блеснула мысль, лоб прорезала глубокая морщина, – она точно задумалась. И чуть погодя, вскинув руку и тыча пальцем в ту сторону, откуда она пришла, – и глядя туда же расширенными, полными невыразимого страха глазами, – не совсем твёрдо и внятно, дрожащим, прерывающимся голосом, растягивая, коверкая и путая слова, но всё же достаточно отчётливо для того, чтобы можно было уловить хоть что-то из произносимого ею, забормотала:
– Он там… там, в пуще… в глыбине… Он убёт… убёт всех… Никому пощады… никому… Он – сила!..
Произнеся последнее слово на более высокой, звенящей ноте, она оборвала себя и, по-прежнему указывая пальцем в направлении темневшего вдалеке леса и не отрывая от него оцепенелого, немигающего взора, прибавила после паузы упавшим, глохнувшим голосом: