– Хорошо, тогда мой информатор скоро принесет еще информацию и может начать хоть что-то делать.
Мы уходим, и к нам уже спешит мой отец с матерью. Они улыбаются, видя нас, а я не хочу их видеть, но Глеб упорно не отпускает меня, не давая даже уйти в туалет.
– Не хочу… – только шепчу я.
– А тебя никто не спрашивает, – опять сквозь зубы выдает мой теперь уже муж, улыбаясь моим родителям. – Здравствуйте, Александр Николаевич, сегодня нам не удалось поговорить…
– Да, да, но сегодня я отдал тебе самое ценное: мою младшую и любимую дочь Арину! – с гордостью произносит отец. А мне хочется рассмеяться ему прямо в лицо. Если он любил меня, то не поступил бы так. Не отдал бы меня ему.
– И я благодарен вам, – учтиво улыбается Глеб. – И, конечно же, вы заручитесь поддержкой моего отца.
– Правильно, ведь теперь мы семья, – самодовольно соглашается отец, тоже улыбаясь.
Наконец-то меня оставляют одну, так как мужчинам нужно пообщаться вдвоем. Хотя как одну, рядом со мной стоит мама, и я чувствую, как Глеб то и дело взирает на меня.
– Арина… доченька… – опять говорит мама виноватым голосом, избегая смотреть на меня. – Что у вас произошло с Яночкой? Она сказала, что ты выгнала ее…
– Да, мама, это так, – холодно киваю я, нет смысла врать.
Мама вскидывает на меня шокированный взгляд.
– Но как же… вы же сестры… – все еще не верит, что я это сделала.
– Я больше не чувствую этого, она считает меня ненормальной и вруньей, тогда пусть думает, что это и правда так, – в моем голосе сарказм.
Потому что я не могу уже притворяться, делать вид, что все хорошо. Делать это для нее и не рушить хрупкий мир, который уже трещит по швам. Мой уже давно разрушен, они не пожалели меня, и теперь я тоже не хочу жалеть кого-либо, больно ударяя. Отец уже получил, что хотел, но ценой своей дочери.
– Ариночка, прошу, помирись с Яночкой, вы же сестренки, – умоляюще глядит на меня мать. – Я уже смирилась с тем, что ты обижена на нас с отцом. Хотя мы все сделали для твоего будущего. Но Яночка тут ни при чем!
– Для своего будущего, мама, только для своего! – я снова холодно уточняю. – Мы больше не сестры. Больше у меня нет семьи.
Она вздрагивает. А я не чувствую ничего, в моей душе уже все оборвалось. Кровь текла из моего сердца, и сейчас там огромные шрамы, они никогда не затянутся, однако сейчас раны хотя бы не кровоточат.