Однако, Дегеда Мудрый все-таки не зря носил свое прозвище, и где-то в середине споров он потребовал минутку на обдумывание. Присутствующие послушно замолкли. Повисла тишина, хотя в ушах еще звенел гул голосов: в основном – голоса Кеттелин. Подумав немного, Дегеда Мудрый развернулся к Рэйвену и принялся его допрашивать.
Старик выпытывал подробности долго. Рэйвен мучился, будто рыба на суше: он и сам весьма смутно представлял себе карлаков и их повадки, и бесконечные «я думаю», «я полагаю», «наверное» и «возможно» страшно его смущали, однако врать в подобной ситуации было очень опасно. Да Рэйвен этого и не умел.
Гораздо лучше он знал своих людей и примерно объяснил предположительные направления мыслей старейшин и решения, которые они могут принять: на этом моменте его уверенность заметно подросла, и он не столько присутствующим, сколько себе прояснил и высчитал, какие шаги и в какой срок могут предпринять Старейшины. И в итоге сам же осознал: с большой долей вероятности Старейшины займут выжидательную позицию, ведь если нет прямой опасности, то незачем на нее и нарываться – авось, карлаки сами улетят, как и прилетели.
Но затем Дегеда Мудрый задал тот самый вопрос: с чего бы Шаттерграну помогать Эльдару. Вот тут Рэйвен здорово струхнул, наконец, по-настоящему осознав, что взял на себя куда большую ответственность, чем была возложена на него отцом. Это была не просто наглость с его стороны, это был риск. Но увы, Кеттелин уже втянула его в этот водоворот, и оставалось только плыть в надежде, что волны сами вынесут на сушу.
Обсуждаемая тема была неловкой, и Рэйвену было сложно подбирать слова, чтобы его предложение не звучало как мольба или признание бессилия. Однако, ему очень помогла Кеттелин – она отчего-то решила скрыть тот факт, что у Эльдара нет своей армии, и сосредоточила внимание присутствующих в кабинете мужчин на том, что помощь требуется здесь и сейчас, а от столицы Эльдара до Шаттерграна, по странному стечению обстоятельств несколько ближе, чем до восточных городов бессмертных, где Рэйвен изначально планировал набирать армию. Тем более, набор добровольцев занял бы приличное время – не дни, а недели. Плюс время на передвижение обратно – с востока на запад. В итоге, при любом раскладе столица оказывалась под властью нежданного нашествия как минимум три недели – срок небольшой для зимы, но катастрофический для лета – ведь людям нужно работать и торговать. Столица – это не мелкое окраинное селение. Если жизнь в ней замрет на три и более недели – это настоящая экономическая и социальная катастрофа.