Назовите, пожалуйста, книги последних двадцати лет, значение которых росло лично для Вас с течением времени, и еще три, значение которых уменьшалось /исчезло. Почему?
Давайте немного изменим формулировку: не книги, а авторы. С годами всё более важным для меня становится Лев Толстой, его так называемые «второстепенные вещи», не говоря уже о романах, которые с каждым прочтением дают новую пищу. А вот книги Достоевского, напротив, уходят от меня всё дальше. С годами вижу в них всё больше духовной патологии и оправдания зла.
Что, по Вашему мнению, будут читать в России через двадцать лет?
Кажется, комиксы. Во всем мире будут читать комиксы. Они не будут похожи на теперешние – думаю, что это будет новый жанр, в котором рисование будет каким-то новым способом соединено с текстом, возможно, не без участия мультипликации или каких-то техник, которые нам сегодня неизвестны. Если вообще будут читать…
Какой жанр наиболее адекватен для описания нашей жизни в 1990-е? 2000-е? 2010-е?
Наверное, кино.
Какие тенденции в текущей российской литературе Вам неприятны и какие, наоборот, вселяют оптимизм?
Не могу сказать, что я внимательно слежу за литературным процессом. В литературную тусовку я не вполне включена. Но вообще у меня сложилось такое впечатление, что сегодня слежение за процессом превратилось в отдельную профессию. Такой огромный поток книжной продукции, что занятый собственной работой человек физически не может просматривать эти тонны книг. Однако мне лично последние годы литература «нон-фикшн» представляется более интересной, чем современная проза.
Но я подчеркиваю, что я вполне могла пропустить что-то совершенно выдающееся. Творчество человеческое продолжается, процесс, вне сомнения, идет, и этого одного достаточно, чтобы не впадать в пессимизм.
Во все периоды нашей истории литература была пространством «истинной реальности». Как Вы в этом смысле оцениваете текущую ситуацию? Есть ли у современной литературы шанс вернуться в этот статус или эта ситуация умерла в принципе?
Относительно «истинной реальности» можно было бы и поспорить. К тому же сегодня разговор о «нашей» и «ненашей» литературе приобретает провинциальный характер – культура становится планетарной, и процесс этот уже необратим. Вторая половина двадцатого века была временем расцвета фантастики всякого рода, включая и научную: от Брэдбери до Стругацких. Сегодняшняя действительность перехлестнула самые смелые проекты фантастов. И в этой ситуации разговор о возвращении куда бы то ни было теряет смысл. Двери назад захлопнулись, никакого возвратного движения нет. И это замечательно.