.
Ф. Указ. соч., с. 355).
На Гааза писали доносы, над ним смеялись, его называли «утрированный филантроп», но заключенные знали, что «у Гааза нет отказа». Собственные потребности он свел до минимума – даже чай считал для себя роскошью и по утрам стал пить настой смородинового листа. Давно были проданы дома, имение и суконная фабрика, и стареющий, когда-то франтоватый доктор жил при созданной им полицейской больнице – там же он и умер.
Митрополит Филарет не только приезжал проститься с умирающим Гаазом, но и в нарушение всех церковных правил разрешил отслужить обедню о его выздоровлении, а после смерти – панихиды. До конца жизни со стариком-доктором оставался только слуга, а единственной ценной вещью, которую нашли в его квартире, был старый телескоп – он любил смотреть на звезды. Гроб с телом Гааза народ нес на руках до немецкого кладбища в Лефортово. Его провожали двадцать тысяч человек. Московский генерал-губернатор послал сотню казаков, боясь беспорядков черни. Но командовавший отрядом ротмистр, подъехав к похоронной процессии, спешился и сам пошел за гробом. Похоронили этого святого чудака, «божьего человека» за счет полиции. Он не оставил денег, но оставил духовное завещание – обращение к русским женщинам, где есть слова: «Спешите делать добро!»
Если доктор Гааз был из тех, кого потом в России назовут разночинцами, то Мария Михайловна Дондукова-Корсакова принадлежала к высшей петербургской аристократии (род шел от калмыцкого хана Дондука, потомки которого породнились с русскими князьями). С детства она была очень религиозна. В отрочестве Мария Михайловна тяжело переболела, долгие месяцы была прикована к постели. Выздоровев, девушка решила, что никогда не выйдет замуж, посвятив жизнь делам милосердия. Когда началась Крымская война, княжна получила у Николая I разрешение на создание военно-полевого госпиталя прямо «на театре военных действий». Во время атаки госпиталь попал под обстрел, и Мария Михайловна была контужена в голову.
После войны, княжна, сотрудничая с Ведомством императрицы Марии Федоровны, продолжает благотворительную деятельность – на нее почти полностью уходит наследство, полученное ею от деда, – для себя она выговорила лишь маленькую годовую ренту в 600 рублей. Под Псковом Дондукова-Корсакова основала общину сестер милосердия Святой Магдалины с больницей для сифилитиков, где сама самоотверженно работала. Однако, по ее рассказам, с детства она «задумывалась над участью заключенных в тюрьму» и строила планы о ее облегчении. И вот Мария Михайловна начинает посещать тюрьмы, она приходит к уголовникам и убийцам в Литовском замке; выслушивая площадную брань и богохульства, упорно заботится о религиозном воспитании арестантов, предпринимая при этом энергичные попытки улучшить их бытовые условия. В 80-е годы она глубже входит в проблемы переустройства тюремной системы: учреждает в тюрьмах библиотеки, впервые в России устраивает отопление в камерах, добивается введения системы временного освобождения заключенных «по семейным обстоятельствам».