И не святые, святые в таких местах не попадались...
На нижней шконке, аккуратно застеленной казенным потертым
одеялом, лениво перекидывались в карты двое его сокамерников. Карты
были кустарными самоделками, склеенными из листов резаной газетной
бумаги и жеванного хлебного мякиша.
Ближе к двери сидел Винт – профессиональный вор-карманник,
"джентльмен удачи", буквально еще недавно промышлявший в аэропорту.
Он по-глупому сгорел всего неделю назад, что считалось признаком
дурного тона. Вот же непруха!
Заранее вычислив жертву в толпе отлетающих пассажиров, Винт, в
накинутом на голове капюшоне толстовки, аккуратно пристроился к
толстозадой тетке, стоявшей в длиннющей очереди на регистрацию.
Окинув окружающее пространство цепким натренированным взглядом и
не почувствовав никакой опасности, карманник за долю секунды,
отточенной как бритва монетой, разрезал дамскую сумочку, висевшую у
той на плече. Профессионал, неуловимый точно ртуть.
Затем, еще раз бросив пару быстрых, как молнии, взглядов по
сторонам, и перекрыв корпусом обзор видеокамерам, Винт своими
длинными и ловкими пальцами аккуратно, на ощупь, успешно выудил из
сумочки дорогой черный кошелек из мягкой кожи… и был тут же взят с
поличным двумя дюжими оперативниками, незаметно пасшими его самого
начала. Резкий выкрик:
– Стоять на месте! Полиция!
Заставил душу Винта опуститься в пятки. Боже мой!
Кошмар!Оперативники уголовного розыска в этот день проводили свою
операцию без согласования с местными сотрудниками транспортной
полиции, за соответствующую мзду закрывавшими глаза на шалости
Винта и нескольких его собратьев по профессии, и поэтому,
предупредить карманников об опасности было некому. Ай, яй,
яй!..
Да и потерпевшая, почувствовав нехорошую суету вокруг своей
персоны, тут же заорала во всю Ивановскую. На весь зал:
- Люди! Да что же это такое делается то, а?!! Караул
ограбили!.
Так Винт и оказался там, где он находился в настоящее время. На
допросах он преимущественно молчал, меланхолично ковыряя холеным
ногтем стол допрашивающего его опера так, чтобы тот не видел.
Выпутаться без потерь из своего положения он особо не рассчитывал и
молчал чисто из блатного форса. Только иногда божился стандартной
воровской божбой: «Начальник! Я не при делах! Век свободы не
видать, буду я козел и блядь...»