Потом они вернулись на заброшенный пляж в одних плавках, неся одежду и шлепанцы в руках. Лариса Кравчук, которую Сергей провожал вчера с танцев, в пестреньком купальничке лежала на покрывале, листала учебник, готовясь к вступительным экзаменам в губернское музучилище, и грызла яблоки. Рядом ходили гуси, чуть ли не вырывая изо рта огрызки. Глядя издали на девушку, Вадик сказал, что у нее уже все отросло как следует. Он давно этого ждал – с тех пор, как в музыкальной школе заметил у нее проявление вторичных половых признаков. У Ларисы были узенькие плечи и еще более узкая талия.
Ребята бросили одежду и шлепки рядом с одеялом Ларисы. Она смотрела на них, прикрывая улыбающийся рот яблоком. Вадик сказал, дурачась: «А теперь приступаем к водным процедурам». Лариса заколола длинные рыжеватые волосы в пучок, встала и пошла к реке. Вадик учил ее плавать, беззастенчиво трогая за самые нежные места. Он мастерски бил ладонью по воде, и в мелких брызгах на миг вспыхивала радуга. Вадик крикнул:
– Серега, а правда, что в Москве в Ботаническом саду негра повесили на каком-то редком дереве?
Сергей ответил, что это возможно. Ему самому эстетическое чутье подсказывало нечто в этом роде. Правда, в центре он обычно представлял себя, но новый вариант, вроде бы, удачнее.
Он понимал, что рисуется перед Ларисой, но за это стыдно не было: в юности почти любой способ произвести впечатление на девушку казался приемлемым. И еще он чувствовал, что Лариса хорошо понимает, почему он так говорит. В принципе, это не было глупой рисовкой. Это было вот чем: «Ты меня очень-очень-очень интересуешь» – «Просто интересую?» – «Не просто, а очень и очень» – «Но про негра ты зря» – «Какого негра? Причем тут негр?» – «Я уже сама забыла».
Вечером они с Ларисой были на стадионе. Скамейки из узких досок тянулись во всю южную трибуну. Лариса держала на коленях учебник и читала, а Сергей смотрел на нее. Закат сначала был огромный, в полнеба, и красный, а потом вдруг съежился и вместился между двух домов. Буквы на сером листе слиплись в серый прямоугольник.
Когда Сергей поцеловал ее, правая рука девушки легла ему на спину, а тело напряглось, сохраняя равновесие. Он крепко обнял Ларису, с удовольствием чувствуя приятную тяжесть девичьего тела. За их спинами в кустах шмыгали и кричали кошки. Целоваться сидя было неудобно, да и потом стало как-то неловко, когда они встали. Было такое чувство, будто поезд, набравший скорость в вечер их встречи, затрясся на небрежно сделанных стыках.