Мне кажется, «Ассоль» написана недавно,
И милый добрый Грей вот-вот и подплывет,
И ловкий длинный гюйс, кружа в лучах забавно,
Из сказочной страны с собою позовет.
Там дальний горизонт привязан берегами,
Не хочет отпускать давно плывущий бриг,
За белою каймой, набитую волнами,
Две чайки – две души – рождают долгий крик.
Уходит мрак ночной, гонимый маяками,
За розовый восход, за яркий ореол,
И крепкий старый мол, отесанный веками,
Причалит насовсем, как прошлого оскол.
Он огненной слезой поманит среди мелей,
Великим маяком пронзит навстречу ночь,
И штурман верный курс проложит к этой цели,
О, сколько судьбам ты сумел вот так помочь!
Так пусть моя Ассоль дождется все же Грея,
И алый взлет крылом закончат паруса,
Там много лет ждала, терпела, не жалея,
Пусть разглядят корабль усталые глаза.
Твой принц еще в пути, под знаком Водолея,
И солью штормовой обветрено лицо,
Но крепче всех узлов и выше всякой реи
Твои любовь и жизнь, сплетенные в кольцо.
Я просто мнительный – и все тут…
Замок дверной пускать не станет,
Если вдруг прошлое придет,
Пускай оно в глазок лишь глянет
И никуда не позовет.
Задернут полог в беспорядке,
Застыла пыль на зеркалах,
Нет – на лице, где взгляд украдкой
Себя увидел впопыхах.
Гардины смяты тишиною,
Спиной широкой мир прикрыв,
А что храните пред собою?
Никчемность, пустоту, разрыв?
Подсвечник умер в груде воска,
Но нет – не в воске, а в огне,
Огонь потух, застыв неброско
Клочком тепла, и в темноте
Сменились тени на просветы,
И там, на книжных стеллажах,
Топтались кони до рассвета
В игристо-яблочных тонах.
Кувшин летел разбитый на пол,
Подковой сбитый сгоряча,
О нем божок восточный плакал
С облезлой краской у плеча.
Картины, лица, очертанья,