Школа закончилась, и я наконец-то вдохнул полной грудью. Правда, всего лишь на несколько месяцев. Все это время я проработал на заводе. Четкие обязанности, никто к тебе не пристает, ни с кем не надо общаться. Красота. Отстояв за станком смену, я возвращался домой, совершенно не вспоминая о том, что заикаюсь. Но законы нашей страны таковы, что прежде чем начать жить взрослой жизнью, я должен был отдать долг родине. И следующие два года своей жизни я вынужден был провести вдали от дома, в обстановке, гораздо худшей, чем школа. Это была армия. Ее еще называют «лучшей школой жизни». Там я научился относиться к своему заиканию с юмором, и не обижаться на смех над собой. Я научился объясняться междометиями и с помощью нечленораздельных звуков. И помог мне в этом, как ни странно, юмор. А еще помогло то, что меня окружали люди с юмором. И поверьте, порой приходилось ой как нелегко, если вдруг мне встречался человек, напрочь лишенный этого прекрасного чувства. В общем, в армии мое заикание развилось настолько сильно, что без запинки я мог только материться. Это, безусловно, интересный и полезный навык, и возможно он пригодился бы в будущем, если бы я рос в семье сапожника, но мне хотелось ясно выражать свои мысли, без применения бранных слов. После армии и началась моя настоящая борьба. Поначалу я так и думал назвать эту книгу. «Моя борьба». Однако вспомнив Адольфа Гитлера1 и его борьбу, понял, что мне ни к чему такое совпадение.
По сути, бороться с заиканием я начал задолго до возвращения из армии, и задолго до наступления моего совершеннолетия. Хотя точнее, я был орудием борьбы, в руках родителей. А если выражаться еще точнее, то немым зрителем и соучастником. Началось все с логопеда, и я уверен, что у многих было абсолютно также. Моя встреча с ним была может, в первом, может, во втором классе. Там мне предложили петь, вместо того, чтобы говорить. Ну, или говорить нараспев. С одной стороны я понимал, что это верное решение, (люди ведь не заикаются когда поют) но с другой стороны оно не помогало совершенно. Дело в том, что я не мог НАЧАТЬ говорить. Со временем у меня развилось что-то вроде своего принципа произношения первого слова. Я медленно выдыхал, выжидая удобного момента, когда поток воздуха, выходивший из груди, подхватит мою речь, и я начну говорить. Бывало, что воздух в груди уже заканчивался, а я только собирался с силами. Как только логопед понял свою ошибку, то предложил начинать говорить одновременно с каким-нибудь действием. Например, с ударом мяча об пол. По его разумению я должен был тренироваться целыми днями, стуча резиновым мячом. Сомневаюсь, что дожил бы до совершеннолетия, если бы поступил именно так. Дело в том, что жили мы на девятом этаже, а соседями снизу оказались люди, довольно нервные. Но не скажу, что я не пробовал. Несколько дней я ходил по двору, и пытался с помощью мяча разговаривать с друзьями. Хотите знать, как это выглядело? Если вы кивнули, то слушайте.