- Леди Оливия, что с вами? Все-таки приняли настойку, что эта дура старая притащила? Вот я ее за волосы-то оттаскаю, идиотку горбатую, забудет, как шастать по приличным дворам! - запричитала мадам, но увидев на моем лице полное непонимание происходящего, она присела на край кровати и взяла меня за руку, вроде пытаясь успокоить, но лишь испугав меня еще больше.
- Вы леди Оливия Маранье, внизу вас ждет жених, лорд Онорби. А я мадам Полли, ваша гувернантка и наставница, - дама говорила со мной как с умалишенной: медленно и тщательно проговаривая каждое слово.
- Да ну, бред какой-то, - я выдернула свою кисть из загребущих ручонок мадам Полли и даже отползла от нее по кровати. Надо же, мадам Полли! Ну и имечко! Звучит, как у хозяйки борделя.
- Олли, детка, давай мы спустимся вниз, ты поговоришь с лордом, а потом я позову эту старую каргу, и она объяснит, что с тобой сотворила, - просит мадам Полли, и на лице такое выражение, что мне ее даже жалко стало.
- Хорошо, свиданка с лордом, а потом разбираться будем, что здесь происходит, - сдалась я под умоляющим взглядом гувернантки.
Меня облачили в видавшее виды платье и соорудили прическу на голове. Полли все поглядывала на часы и напутствовала, чтобы я молчала, не возражала и вела себя тихо. И вот эти напутствия меня, мягко говоря, насторожили. Я чуяла подвох, и вскоре стало понятно, где эта собака зарыта. И уже завонялась.
Когда мы спустились вниз, то выяснилось, что первый этаж этого особняка выглядит еще хуже второго. Но то, что древнего старика с масляным взглядом, сидящего перед камином на диванчике, мне представили как лорд Онорби, стало шоком.
Мадам Полли стояла позади меня и натянуто улыбалась, а я удивленно рассматривала старика.
- Это она и есть? - и старик так пренебрежительно глянул на меня, словно я таркан, который выполз из-под раковины и шевелит усами. Вопрос он адресовал даме лет пятидесяти, которая сидела чуть поодаль.
- Да, лорд. Это моя дочь Оливия. Правда, красавица? Вы не пожалеете, что решили сделать ей предложение. Для нас это такая честь! - отозвалась женщина, которая, видимо, и есть моя мама.
- Плачу три тысячи золотых. Завтра утром заберу ее, - старик тяжело поднялся на ноги, опираясь на трость с изображением головы волка на набалдашнике. Он осматривал меня так, словно кобылу гнедую на рынке выбирает.