– Наконец-то я ем настоящий украинский борщ! – произнес штурман вожделенную фразу. Федя недоверчиво покосился на него. Признание его кулинарных талантов прозвучало в устах штурмана как-то очень грустно и даже мрачно. – Но чего-то в нем не хватает…
– Не хватает в нем голов тараньки, – столь же мрачно предположил старпом.
– И молока с соленым огурцом, – усложнил рецептуру доктор.
Все на минуту задумались, изобретая самые гадостные ингредиенты.
– Я бы добавил сюда сушеных мухоморов и побольше гусиного жира, – продолжил дискуссию минер.
– Перловки! Касторки! – летели предложения со всех сторон стола.
– Маслин!
– Машинного масла!
– Шампуня!
– Хмели-сунели!
– Серной кислоты!
Помощник хладнокровно встретил град издевательских советов. Так опытный шахматист, припасший хитроумную домашнюю заготовку, спокойно взирает, как с клетчатой доски одна за другой исчезают его пешки.
– Гарсон! – кликнул он вестового. – Ну-ка позови сюда мичмана Белохатко.
Мичмана долго звать не пришлось, он случайно оказался во втором отсеке, в двух шагах от дверей кают-компании.
– Белохатко, ты хохол? – спросил помощник, готовясь к хорошо подготовленному триумфу.
– Щирый! – подтвердил мичман-полтавчанин.
– Ну-ка скажи, что это по-твоему? – протянул ему Федя свою ложку.
– Скажи, мичманок, скажи, – попросил и Симбирцев, гипнотизируя третейского судью тяжелым недобрым взглядом. Мичман мгновенно оценил расклад сил. Он долго причмокивал, вникая в сложный вкус рудневского варева, зачерпнул еще одну, дабы не допустить ошибки в выводах. На самом деле тянул время, пытаясь ответить самому себе на другой вопрос: что весомей – чаша общественного мнения или посулы помощника насчет трех банок сгущенки и бутылки «сухаря». От напряженных раздумий его прошиб пот, и он зачерпнул третью ложку из услужливо подставленной тарелки штурмана.
– Ты что, сюда жрать пришел? – не выдержал общего нервного ожидания старпом. – Говори, что это?
Голос Симбирцева не обещал ничего хорошего, и мичман отважился на правду.
– Змеиный супчик, – заключил он под торжествующий гогот кают-компании.
Конец эпопее с «украинским борщом» положил командир. Он пришел с мостика позже всех и, когда выловил из «змеиного супчика» толстую розовую макаронину, облепленную волоконцами свиной тушенки, внимательно рассмотрел улов – так зоологи изучают новый вид каких-нибудь многощетинковых гусениц, – обреченно уронил мохнатую макаронину в «свекольный суп по-киевски» и философски изрек: