– Федор! Заберешь молодого человека, проводишь за кулисы!
Нестор не верил своим глазам: это уже был не Вольдемар Антони, а самый настоящий гетман Сагайдачный. Перья на его шапке сияли радугой.
…Поздно вечером Нестор вернулся из театра домой. Был он перевозбужден, хотелось ещё с кем-то поделиться увиденным. Но оконце светилось тускло, от лампадки – и он понял, что все уже спят.
Он уселся во дворе на скамейке, глядел на звезды, мечтал о чем-то неясном, но добром и светлом. Вообразил, что к ним во двор вдруг вошел сам Сагайдачный, точь-в-точь такой, каким он его видел в театре, и сказал громовым голосом:
– Шо ж ты, пацан, живешь на свете, як трава? Шелестишь себе под ветром, никому ниякой пользы. Придет осень, смахнут тебя косой – и все. Вроде и никогда не было тебя… Не, брат, так жить нельзя.
– А як?.. Як жить? – спросил бы он у настоящего Сагайдачного.
Ничего не успел ответить ему гетман, потому что на порог вышла мать: видно, сердцем почуяла, что младшенький сидит в одиночестве. Заметила Нестора, удивилась:
– Чого в хату не йдеш?
– Думаю, мамо.
– Ну й шо надумав?
– Пока ничого. Но шось придумаю. Шось таке…
– Ну и иды в хату. Гришка уже давно спыть.
Нестор тихонько вошел в хату, стал раздеваться, шепотом, чтобы не разбудить широко разметавшегося на лежанке Григория, сказал:
– Я сьодни, мамо, в театри був. У нас на заводи. Про козаков показувалы, про гетьмана Сагайдачного.
Мать, скрестив руки, слушала сына, в темноте светились ее участливые, добрые глаза.
– В яки походы ходили, в якых битвах участвовали! От люды булы! – восторженно говорил Нестор.
– Чого ж це – «булы»? И сейчас есть. Хиба шо в одёже другой.
– Не! Таких тепер нема!
Проснулся Григорий, положил голову на ладонь, тоже стал слушать.
– Ваш прадед Матвей козаком був. И мий дид, другый ваш прадед Чулак, тоже на Хортици жив. Кажись, сотником був, – рассказывала мать. – И диды ваши тоже, считай, козаками булы. Один дид, правда, на отруб пишов…
– Як це – «на отруб»?
– Ну, котори казаки выказалы пожелание жениться, йшлы з Хортици. А все равно до козакив булы прыпысани. Навечно.
– О, бачите! Тилькы прыписаны!
– Так козаками ж!.. И папанька ваш Иван Матвеевич, царство ему небесне, до самой своей смерти козаком себе считав. И вы, як хочешь суды, а тоже козаки.
Мать присела на лежанку возле двух своих сынов – Григория и Нестора: