Социализм решительно отстраивался, и вот уже на месте царской империи – СССР, страна, успешно победившая нэпманов и кулаков. Болезни, правда, новым властям победить окончательно не удалось из-за неосуществимости ликвидации населения в целом.
Изрядно постаревший доктор Флакс все ходил по вызовам и лечил больных: в основном советских людей, иногда – и не вполне советских. Болезни не делали различий – не делал различий и доктор Флакс. Сама собой у него появилась жена, потом незаметно родились и выросли дети. Дети завели семьи и подарили доктору Флаксу внуков.
Чудом избежав посадки в 37-м году, доктор Флакс не попал под мобилизацию в 41-м – он уже успел разменять свой седьмой десяток. Врачей в Москве катастрофически не хватало, и доктор Флакс, несмотря на преклонный возраст, работал, работал и работал.
Он практиковал и после окончания войны: по Москве ходили легенды о старом земском враче, который всегда может поставить правильный диагноз и вылечить любого больного. При этом упор делался именно на слове «земский», будто на гарантии и чудесной силы целителя, и истинности рассказов о нем.
С пользой ли, или при отсутствии оной, но его жизнь близилась к завершению: ему ли не знать о естественном ходе вещей?
Сейчас даже родная мама, будь она еще жива, узнала бы его не сразу.
Высокий худощавый брюнет в молодости, доктор Флакс с годами превратился в большого лысого старика с огромными, поросшими седыми волосами ушами, которые, вместе с крупным длинным носом, делали его нестерпимо похожим на древних мамонтов, какими их изображают в книжках про жизнь первобытного человека.
На маленьких пациентов он производил вначале неизменно ужасающее впечатление; они пытались убежать от страшного мамонта, или спрятаться от него под столом. Однако не проходило и четверти часа, а маленький мальчик или маленькая девочка уже доверчиво открывали рот и позволяли мамонту в него заглянуть, показывали язык, горло, уши. Мамонт учил их веселым играм в дыши-не-дыши или кашляй-не-кашляй. Когда же визит доктора подходил к концу, дети уже плакали от того, что он уходит…
Его имя и отчество вытерлись из истории вместе с людьми, которые к нему так обращались; новой эпохе он запомнился исключительно как доктор Флакс.
Вечером накануне тридцатой годовщины Октябрьской революции (кто бы поверил в октябре семнадцатого года в то, что годовщина очередной стрельбы на улице превратится в главный государственный праздник!) доктор Флакс в соответствии с правилом, заведенным еще в университете, собирался перед ужином полистать медицинскую периодику.