Мама хмурилась, давала понять, что я веду себя неправильно, но ничего не говорила, лишь качала головой. Моя мама никогда не лезет в душу. Я устыдилась и дала себе слово, что на следующей встрече разрешу себя поцеловать. Может быть...
На проходной дежурил вредный охранник Сан Саныч, мужичок старой закалки. Я не могла быстро найти пропуск, а Сан Саныч не открывал турникет, зудел, что не положено. Пришлось присесть на диванчик в холле и перетрясти всю сумку. По закону подлости пропуск обнаружился на самом дне. Как всегда, когда опаздываешь.
Я привычно взлетела на шестой этаж и наткнулась на удивленную Леночку.
– Янина Сергеевна, а сегодня вместо планерки совещание в актовом зале. Приехали представители сибирской компании. Я же вам присылала сообщение! Вы скоро должны выступать с презентацией! Неужели забыли?
– Помню, помню, – покивала я, побежала в свой кабинет и переслала готовую презентацию айтишнику.
В актовый зал ворвалась вся в мыле и пене, растрепанная и разгоряченная. Попыталась незаметно пробраться на свое место во втором ряду, но зацепилась каблуком за провод и растянулась бы на полу, но в последнюю секунду меня поддержала твердая мужская рука. Я попыталась избавиться от крепких объятий, неловко заехала спасителю в бок локтем. Прошептала: «Извините, спасибо, что не дали упасть». Подняла голову и…наткнулась на своего бывшего мужа.
Я застыла и мир замер, улетучились все посторонние цвета, запахи и звуки. Я видела только его глаза, слышала биение его сердца, чувствовала теплоту его рук. Макар, когда-то мой самый любимый человек, мое солнце... Он держал меня в объятиях и его можно было даже потрогать.
Макар осторожно разомкнул объятия и мир вернулся.
– А вот и Янина Сергеевна, наша звезда! – язвительно сказал Петр Иваныч. – По крайней мере, опаздывает, как звезда.
В зале раздались жиденькие смешки. Когда Петр Иваныч шутил, он нуждался в поддержке окружающих и зорко следил, чтобы все реагировали.
А я стояла столбом, не в силах пошевелиться. Пять лет промелькнули как один миг, и вот мы снова рядом. И незримая нить, связывающая нас, не перерублена. Она истончилась, но никуда не делась.
Макар повзрослел, осунулся, похудел, отрастил щетину. Глаза потемнели, брови стали гуще. Я мысленно пробежалась пальцами по некогда родному, знакомому до последней черточки, лицу. Разгладила морщинку, прочертившую гладкий лоб, обвела густые брови вразлет, положила ладони на четко очерченные скулы, размяла мышцы шеи...