Кроме того, женщиной, безусловно, мог манипулировать человек, назвавшийся ее мужем или бывший таковым. Страсть – сильное чувство, легко сводящее с ума, порой напрочь лишающее возможности мыслить здраво. Мания величия, часто сочетающаяся с комплексом неполноценности, могла заставить мужчину сделать эту немолодую уже женщину орудием в своих руках, заставить ее служить собственным корыстным и явно нездоровым интересам.
Как бы там ни было, лже-Маргарита явилась на норвежскую землю, и король Норвегии Хакон, абсолютно законным путем занявший трон после смерти старшего брата Эйрика II, немедленно приказал арестовать самозванку и тщательно расследовать ее происхождение и реальные цели.
К сожалению, следственные документы до нас не дошли. Известно только, что претендентку поддержали мелкие дворяне и часть духовенства (интересно, что в тот момент ими двигало – харизма Девы или полупризрачная надежда заменить неугодных некоторым королей обеих стран?), но вельможи двора, как принято считать, предпочли остаться в стороне от этой авантюры с более чем сомнительными шансами на успех.
Большая часть исследователей, пытавшихся реконструировать историю лже-Маргариты, все-таки склонна предполагать, что за спиной Норвежской Девы стояли куда более серьезные силы. Это были, вероятно, все-таки дворянские верхи, что легко объяснило бы информированность претендентки, то, что она знала подробности отбытия истинной королевы Маргариты в Шотландию, устройство дворца и так далее.
Недовольны были самовластием короля Хакона и немецкие купцы (в 1282 году вышло его распоряжение, ограничивающее для них свободу торговли). Называют и имя – Аудун Хуглейксон. Этот королевский юрист, представлявший Эйрика при нескольких иностранных дворах, оказался замешанным в заговоре против Хакона, однако был помилован и дал клятвенное обещание больше никогда не выступать против короля. Возможно, мятежный вельможа отнюдь не оставил своих намерений. В противном случае все-таки трудно будет предположить, что самозванка на свой страх и риск явилась в чужую страну требовать для себя короны. Слишком уж не соответствовала она выдвигаемой ею легенде и слишком однозначно плачевными могли стать для нее последствия подобного шага, что, впрочем, и произошло, несмотря на чьи-то симпатии.