Мотор моей тачки вновь завыл, позволяя доехать до ровного
участка дороги, где я снова взял пистолет. Через треснувшее заднее
стекло я заметил, что за мной гнались три женщины на байках. Их
лица были покрыты татуировками, а в одной руке они держали оружие.
Да и стреляли без остановки, но их пули летели мимо. Я нацелил
пистолет и выпустил три пули, точно в головы.
Но стоило разобраться с этой угрозой, как последовала другая:
полицейские машины.
Похоже, не только против злодеев мне сегодня сражаться.
Выстрел прямо в шину полицейского авто. Машина свернула,
потеряла управление и врезалась в ограждение. С остальными поступил
так же, но вот последняя тачка приблизилась вплотную.
Свернул в узкий переулок, затем выехал на трассу и совершил
опасный маневр. Мои навыки позволили избежать столкновения с
бампером красной милашки, а вот полицейской удача не улыбнулась. Её
машина со всей силы врезалась, и теперь о ней можно было
забыть.
— А куда мы едем?
Лорен решила поинтересоваться этим только сейчас?
— Взлетная полоса. Я договорился с частным самолетом.
— Нас разве не собьют?
— Гонконг – это государство внутри государства. Весь город
поделен на сектора, которые контролируют преступные синдикаты. Это
позволяет проворачивать любые схемы без вмешательства власти и
полиции. Но, с другой стороны, почти каждый синдикат в курсе дел
своего соседа, — разворачивая машину, я дал полный ход, стреляя в
лобовое стекло и снося тех, кто пытался нас перехватить. — Так мы
нашли нашу цель, так я договорился о безопасном перелете. И как
только мы покинем территорию города, то окажемся в среде, где не
нарушили ни одного закона.
— Попроще... пожалуйста.
— Китай, имеющий средства для перехвата самолета, не вмешивается
в дела Гонконга, — объяснил я.
— Поняла, вроде, — зевнула она, отряхивая с колен осколки
стекла. — Я заметила, как ты стреляешь, то есть ни разу не
промахиваешься. Напоминает Меченую. Вы часом не родственники?
— Меченая – наемница. Мы с ней коллеги.
— А родственники у тебя есть? Семья там, девушка, друзья?
— Возможно, — пожал я плечами. — Большая часть моих воспоминаний
о прошлом стерта.
— Звучит... хреново? Если память – это то, что определяет нашу
жизнь, получается, ты живой мертвец, верно? Не жалеешь, что потерял
прошлое?
— Прошлое? В большинстве своем это дым, густой туман
подсознательных событий, который надо рассеять, чтобы вспомнить
что-то полезное. Я обладаю природной способностью запоминать любые
движения, техники, трюки, способности. После – воспроизводить в
совершенстве. А это, чтобы ты понимала, чертовски большой объем
информации. Масса техник вытесняют всё лишнее, бытовое.