Это ведь так легко на самом деле — влюбить Этери в себя. Достаточно чуть надавить там, поддеть здесь, чтобы вызвать вспышку раздражения. Заставить мыслить в нужном ему ключе. Зафиксировать разбуженный интерес. А там и до всего остального недалеко.
И это самое тупое, что он когда-нибудь делал.
Но все равно делал.
Ловил невероятный кайф от ее реакции.
Чтобы хоть на мгновение вновь ощутить своей. И больше не жалеть, что остановился этим утром. Ведь пойди он до конца…
Нет.
Он бы никогда не поступил так с Этери. Несмотря на бойкий характер, она все равно оставалась нежной девушкой, которую легко ранить. Ее вспыльчивость прямое тому подтверждение.
Вот и промолчал.
Сосредоточился на закрытии автомобиля. Разве что прежде достал куртку с заднего сидения, которую накинул на девичьи плечи.
— Это еще зачем? — удивилась Этери.
«Чтобы я глупости не творил», — с тоской подумал Ильяс.
— Ветер сегодня прохладный, а у тебя платье слишком открытое, — ответил вслух.
И чего ей не переодевалось в какие-нибудь джинсы и футболку?
Да, в обтяжку, но зато все закрыто. А тут… достаточно лишь задрать подол…
Опять не о том он думает.
— Идем, — велел.
Сам же развернул растерянную девушку за плечи и повел в сторону аллеи. Вел, полуобнимая, и размышлял о том, какая же она хрупкая в сравнении с ним. Худенькая. С узкими плечиками и талией, которую легко можно двумя ладонями обхватить. Длинными тоненькими ножками с аккуратными лодыжками и маленькими ступнями, запрятанными в белые балетки.
Так бы и зацеловал всю.
Возможно, кто-то скажет, что каждая вторая такая. И в чем-то будет прав. Да только это все не то. Не его. Не те ладошки, не те глаза, не та улыбка, не тот голос…
Этери же…
Само ее имя заставляло сердце биться чаще.
Заставляло чувствовать себя по-настоящему живым.
И тем больнее было осознавать, что она никогда его не будет. Осталось всего ничего, и произошедшее утром закончит другой — ее пока еще жених. Скоро муж.
Тенгиз будет ее обнимать, ласкать, целовать, вводить в мир плотских удовольствий. Ему она будет улыбаться, подставлять губы, шею, грудь, всю себя. Для него раздвинет свои красивые ножки. И имя кричать будет тоже… не Ильяса.
Память тут же воспроизвела момент, когда она выдыхала его имя.
Лучше бы он опять был избит отцом до потери сознания. Все не так больно.