— Наконец-то… — резко повернулся и поцеловал меня. Так жадно, как давно не делал. Потом толкнул на кровать и снял шорты. Член налитой в руке взвесил.
— Трусики сними, — приказал хрипло. Я подчинилась. — Пальчиками со складочками поиграй.
Я призывно раздвинула ноги, медленно облизнула кончики пальцев и опустила на лобок. Кровь огнем бежала по венам, порочным жаром оседая в самых чувствительных местах. Клитор болезненно реагировал на мои прикосновения. Он хотел не руки, а головку, упругую и гладкую. Муж дразнил меня, демонстративно мастурбируя. Показывая, как он хочет, как его разрывает от желания.
— Иди ко мне, — поманила, выгибаясь, показывая, что предложить ему могу.
— Машка, трахать всю ночь буду.
— Мама! — услышала из детской. — Мам, мне холодно.
Я села и на дверь посмотрела.
— Кир…
— Нет, — рявкнул и ко мне в плотную подошел. — Покричит и уснет. — Головкой по губам водить начал, размазывая прозрачную каплю вожделения. Соски больно пощипывая. — Я хочу тебя. Везде хочу. Сдохну, если не… — надавил и проскользнул в рот. — Какой кайф, Машка. Кайф, — ускорился, проталкиваясь глубже. В волосы зарылся двумя руками, жестко зафиксировав голову. Не вырваться.
— Мама, мне плохо, — снова жалобное.
Я попыталась отодвинуть бедра мужа, но он еще жестче, агрессивней трахал меня в рот.
— Пусти, — наконец вырвалась. — Я так не могу, Кир!
— Я блядь тоже так не могу! Здесь скоро жить невыносимо будет! — в сердцах выдал.
— С нами? — тихо уточнила я, натягивая одежду. — Ну что молчишь?
Кирилл только громко языком щелкнул.
— Я укрою его и вернусь, — проговорила. Мне кажется, нам пора серьезно все обсудить. Что-то не то с нами происходит.
— Можешь не торопиться! — бросил в спину. Обидно. И больно. Мы оба родители, но виновата я.
Детская была соседней, но комнаты большие, а шумоизоляция хорошая, поэтому в спальне мы чувствовали себя вполне комфортно. Но, если орать, то услышать можно все.
— Ну что случилось? — подошла к кроватке в виде бэтмен-мобиля. Свет не зажигала, наощупь коснулась сына. — Да ты горишь…
Потрогала ноги и спину. Горячий, а ступни ледяные.
— Мне плохо и голова снова болит.
— Сейчас, милый, сейчас, — бросилась в гардеробную под изумленный взгляд мужа, сумку свою взяла и обратно к Паше.
— Что такое? — услышала обеспокоенный голос Кира.
— У него жар, сознание спутанно, — проверила зрачки. — Здесь больно? — коснулась затылочной части.