Он поднялся с постели, быстро оделся, секунду подумал, взял
автомат, передёрнул затвор и вышел в коридор. Постоял,
раздумывая.
Ночь глухая, все спят, и только сержант Сергей Вешняк торчит
посреди коридора, баюкая, как ребёнка, автомат (патрон в стволе,
предохранитель снят, и не «ППШ» это – «АКМ» калибром 7,62 мм, чья
пуля за малым не пробивает рельс). Увидит кто – сильно удивится. Но
кто увидит, если все спят? Кому и зачем шляться ночью по Пирамиде?
Разбудить товарища лейтенанта? Глупо. Что он ему скажет? Проснулся
от нехорошего предчувствия, взял автомат и сразу пошёл будить
командира. На предмет узнать, всё ли в порядке и нет ли каких
приказаний. Оно, конечно, Велга не осудит и даже, возможно, не
пошлёт куда подальше и не станет смеяться. Но дыхнуть точно велит.
А когда убедится, что спиртным от сержанта не пахнет…
Шаги. Быстрые и осторожные. Впереди, за углом. Слева. И не один
человек идёт. Несколько.
Вешняк быстро и бесшумно отступил к своей двери, вскинул
автомат, на секунду пожалев, что не взял плазменную винтовку. И тут
же из-за угла вывернула группа сварогов в полном боевом снаряжении.
Он сразу их узнал. Как-никак встречались. А узнав, не стал медлить
и задавать вопросов. Упал на правое колено и, крепко прижимая
автомат к плечу, дал длинную безжалостную очередь.
Сварогов было шестеро. Трое упали сразу, почти одновременно,
срезанные пулями со стальными сердечниками, выпущенными с
расстояния вряд ли превышающего десять метров. Четвёртый чуть
погодя. Остальные двое, демонстрируя похвальную реакцию и выучку,
успели нырнуть обратно за угол. Впрочем, одного из них, как
показалось сержанту, все-таки задело пулей. К грохоту выстрелов
присоединились вопли раненых. Взвыла сирена боевой тревоги.
«Вот и кончилась спокойная ночь, – подумал Вешняк,
скрываясь за дверью. – И жизнь, пожалуй, тоже.
Пронзительный вой боевой тревоги вырвал Мартина Станкевича из
сладкого сна, словно рука хозяйки морковку из грядки. Марта уже
сидела на постели, и Мартину бросились в глаза сразу две вещи,
плохо сочетающиеся между собой: обнажённая грудь любимой, с
торчащими вверх сосками и какая-то необыкновенно острая безнадёжная
печаль, разлитая по её лицу.
– Что случи… – начал, было, он, но закончить вопрос не
успел.
Взрывом снесло входную дверь, и в комнату тут же ворвался злой
многоголосый крик, топот ног и слепящий свет фонарей.