А я? Я такая дура и так люблю Гену, что готова отпустить его к ним. Пусть хоть там у него всё получиться, если у нас не вышло.
— Мамуля, — хнычу, прижимаясь к своей роднульке, — что же теперь делать?
— Во-первых, — она чмокает меня в лоб, по-прежнему не выпуская из объятий, — помнить, что тебе есть, куда идти. И что мать ещё, слава богу, жива и полна сил. И дом всегда открыт для тебя. Во-вторых, вышибить клин клином. Помнишь, Рустама Каримова? Всё по тебе вздыхал? — мама утирает мне слёзы, заговорщицки подмигивает и улыбается. — Он ведь «О, боже, какой мужчина!» До сих пор, если пересекаемся, тобой интересуется.
Рустам, действительно, интересный мужчина. И даже нравился мне в своё время. Но вот только… Отец ведь затеял нашу с Геной свадьбу специально, чтобы отвадить от меня Рустама. Папа ему не доверял. Мысленно хмыкаю — зато Генке доверял целиком и полностью. Даже меня вверил. И так ошибся!
— Мам, — говорю честно, — не хочу пока что никаких отношений. Ни с Рустамом, ни с кем-то ещё. Мне сейчас будто душу вынули.
— Маленькая моя, — мама обнимает меня ещё крепче и прижимает к себе, и у меня, как в детстве, отступают все болячки, перестаю хлюпать носом, насыщаясь родным теплом и становясь сильнее.
Какой глупой я была, что не верила маме. Злилась, когда она наняла детективов, чтобы следить за Геной. Защищала этого предателя. Вот только мама оказалась права. И эта правда сейчас медленно убивала меня.
— Мам, я прямо сейчас поеду к нему и всё выскажу.
Поднимаюсь, беру сумочку, чувствую, что решимости мне сейчас не занимать.
Мама хватает меня за руку.
— Не вздумай! Ещё не хватало, чтобы ты перед ним унижалась. Теперь к нему только с адвокатом. И с документами на развод! Имей гордость, Саломея. Если ты ему дорога — сам поймёт, что натворил, и отпустит.
— Нет, мам. Мне нужно! Глядя ему в глаза!
Да, хочу знать, как можно клясться в любви, уверять, что я его единственная, и при этом — проводить время с другой женщиной и их ребёнком? Как?
Маме меня не понять — отец никогда ей не изменял.
Сгребаю фотографии, бумаги, прячу всё в сумку, поднимаюсь.
Мама пожимает мне руку и говорит:
— Будь умницей! Не давай слабину!
— Уж поверь — не дам! И не прощу!
Мама невесело улыбается:
— Узнаю свою дочь.
Я тоже отвечаю ей натянутой улыбкой, наклоняюсь, целую в щёку и спешу в офис к мужу. Разговор у нас будет короткий, потому что я намерена задать Геннадию всего один вопрос: «За что, любимый?» и буду ждать на него честный ответ…