Старик не мог поверить собственным глазам. Hичего себе! Кто же оно такой, этот юнец, если ему под силу такое, недоступное даже самолучшим и наисильнейшим магам?!
-- Hу, убедился, старый хрыч? -- мальчишка тяжело дышал, видно, ему тоже пришлось попотеть. – Понял теперь, как важно вовремя посох отдать? А не окажись я рядом, да заглоти эта тварь вас, двух идиотов, -- тогда б ее уже ничто не остановило. Разум ей нужен, не птицы и не кони, а те, кто может мыслить. А когда в хаосе распадается разум… -- юнец покачал головой. – Тогда его не остановить и всему Волшебному Двору вкупе с эльфами Зачарованного Леса. А ты, дурья башка, до седых волос дожил, а ума ни на грош. Мстить задумал, поури нанял…
-- Эй, сзади! -- внезапно взревел поури.
Голубое мерцание накинутой на угасающий хаос смирительной сети внезапно сменилось яростным багровым пламенем – словно кто-то плеснул в угасающий костер тяжелого черного земляного масла, добываемого в далеком Салладоре. Из темной воронки медленно поднималась исполинская черная пасть, наподобие крокодильей – только длиной такой крокодил, наверное, был в целую милю. По агатово-черной коже текли вниз струи жидкого пламени, чудище словно бы выходило из материнского чрева.
Юный маг резко повернулся, однако миг спустя он уже улыбался – презрительно и с пренебрежением.
-- И эти детские забавы могли напугать храброго воина из рода поури? Когда хаос принимает форму, когда Тьма облекается плотью – они уже проиграли. Против правильной магии не устоит никакое чудови…
-- Даже такое, как я, волшебник? -- наверное, задавшее этот вопрос существо считало что это – шепот.
Гора черной плоти продолжала подниматься, голубая сеть почти исчезла под невиданным напором; старик невольно отползал – жар льющейся из Прорыва силы уже не просто обжигал – грозил спалить дотла. А возле самой рвущейся к небесам стены спокойно, скрестив руки на груди, стоял человек в простом сером плаще, без всяких там посохов или мечей, высокий, но какой-то словно бы иссущенный, со впалыми щеками, тонкими, бескровными губами. Лицо его чем-то походило на физиономию поури, но то, что у Барри казалось злобной карикатурой, тут выглядело отнюдь не смешно, а грозно.
Юноша осекся на полуслове, замер, вглядываясь в угрюмую фигуру. Пришелец, казалось, ничего и не собирался делать, просто стоял себе, смотрел в лицо молодому волшебнику – однако старик сейчас ни за какие блага мира, даже обещай ему полное возвращение силы и обретение посоха, не согласился б поменяться с юнцом местами.