– Двадцать шестое октября.
– Если бы это было так, то тебе на самом деле было бы четырнадцать лет. Но сегодня четвёртое июля две тысячи шестнадцатого года.
– Нет, – Том не нашёл, что сказать, кроме этого, покачал головой.
– Я бы показала тебе дату на мобильном телефоне, но он остался в моём кабинете.
– Я уже видел ваш календарь. Вы так шутите?
– Ни я, ни кто-либо другой не стал бы и не станет над тобой шутить в этих стенах.
– Но шутите же? Сейчас не может быть две тысячи шестнадцатый год. Никак!
– Может, Том. Со временем ты всё поймёшь и примешь, мы поможем тебе в этом.
Том ничего не ответил и, поджав губы, быстрым шагом направился к двери, предпринял попытку открыть её. Затем упёр руки в бока и, развернувшись к женщине, требовательно сказал:
– Я хочу уйти. Откройте дверь.
– Том, прошу тебя, вернись в постель.
Том не послушался и снова попытался отпереть дверь, подцепить, но добился только боли в пальцах, а после пнул её. Из-за неё послышался голос сотрудника охраны:
– Доктор Айзик, у вас всё в порядке?
– Да, всё в порядке, – поспешила ответить женщина и снова обратилась к Тому: – Пожалуйста, иди сюда. Сядь.
– Нет. Почему вы меня не выпускаете?!
Смекнув уже, что если шуметь, то дверь откроют, Том опять ударил в неё. И ещё раз. Охранник действительно не смог не отреагировать на грохот и отпёр дверь; Том хотел протиснуться мимо него в коридор, но был пойман.
– Осторожнее с ним! – крикнула доктор, испугавшись за едва пошедшего на поправку пациента.
Охранник ничего не делал, только сжимал хрупкое запястье Тома, как в тисках, не позволяя покинуть пределы палаты. Тот слабенько вырывался, пытаясь высвободить руку: бороться по-настоящему было боязно, а непонимание того, насколько всё серьёзно, не позволяло усвоить, что нужно исполнять приказы и лишних движений не совершать.
И снова завязался диалог о нём при нём. Том ошарашено слушал, вертел головой, мечась взглядом от одного работника к другой. А потом его оставили одного, ушла и доктор Айзик. Своей реакцией на её слова Том показал, что конструктивной беседы у них сегодня более не получится. Необходимо запастись терпением. А пока пусть отдохнёт, обдумает всё и хотя бы отчасти примет.
Оставшись в одиночестве, Том нарезал не один круг по палате – перевозбуждённое состояние не давало усидеть на месте. Но через какое-то время всё же вернулся в постель, завернулся в кокон всё того же верхнего покрывала.