– Вот и славно!..
Ловец не имел сил сопротивляться и покорно вдыхал пары самогона, чувствуя, как начинает кружиться голова.
– Вот, золотенький, ты уже и лыка не вяжешь!
Тележка, переваливаясь, подкатила к воротам с другой стороны, где пропускали пеших. Хаэльдис спрыгнула на землю, повела мерина в поводу, нещадно толкаясь.
– Эй, ты! – Стоявший у ворот стражник замахал руками. – Куда прёшь, сущеглупая? Иль не видишь, с повозками – туды! Туды, я сказал!
– Ой, да разве ж это повозка, миленький! – заголосила девчонка, удивительно точно копируя деревенскую бабу. – Это не повозка, это гроб ездячий! А в нём смертушка моя спит, нализался по дороге, где только успел, скотина эдакая!..
В толпе, начавшей было возмущаться, раздались смешки, кто-то крикнул:
«Сама ты дура, видала небось, за кого замуж шла!»
Хаэльдис всё так же решительно расталкивала пеших, пробиваясь к воротам и не переставая голосить.
– Ой, миленький, не погуби, да не проехать мне в те ворота до заката! Да как я с этим пьянчугой-то в чистом поле останусь, оберут меня, бабу, снасилят!.. Не погуби, пропусти несчастную!
– Пошла вон, дура!
В толпе заругались и затолкались, и тут Хаэльдис, почти добравшаяся до ворот, применила военную хитрость.
– Да разве ж я без понимания, да разве ж я не вижу, что люди тут с утра давятся!.. Эй, народ, кто пропустит меня, довезу до Нижней площади за так, лезьте на повозку! Только доблестному стражу пошлину не забудьте!
В толпе тут же возникло движение. Стражник, сообразив, что против такого предложения не возразишь, споро собрал медяки, а Эварха в момент оказался зажат между сопящими, благоухающими чесноком и немытым телом крестьянами.
Бедолага мерин, нагруженный сверх меры, едва ноги переставлял, но кое-как, уже в сумерках, дотащился до рекомой Нижней площади.
Тут Хаэльдис, не стесняясь в выражениях, разогнала всех пассажиров, завела мерина в проулок между двумя постоялыми дворами и снова связала ловцу руки. Распрягла мерина, похлопала по крупу: «Удачи тебе, добрая скотинка» – и подёргала Эварху за куртку.
– Слазь. Двигать пора.
Ловец с изумлением обнаружил, что чары спали с него, он вновь способен и говорить, и ходить, и соображать.
– Едва успели, – буркнула девчонка. – Чары-то мои до темноты, а там и облик истинный, и язык – всё вертается. Шевелись, злыдень, нам ещё до Подворья добираться…