— Развяжите меня для начала, — попросила я чужим непослушным голосом. — Пока мои руки еще можно спасти.
Только вот тело дрожит мелкой дрожью. Эй, вы, там, в интенсивной терапии, не переусердствуйте.
Офицер улыбнулся, встал, поискал на столе нож, не нашел, вытащил свой кинжал, подошел ко мне, и я встала. Или он высок, или я отчего-то такого низкого роста. Но какой бы я ни была, он…
— Повернитесь, Софья Ильинична, и поверьте, сейчас я не стану вонзать вам нож в спину. Возможно, мы договоримся, и тогда вы мне будете очень нужны живой и здоровой.
Он не на моей стороне, и я скрипнула зубами, досадуя на выверты подсознания. Мне все меньше и меньше нравился сон под медицинскими препаратами.
Я почувствовала, что руки свободны, и принялась растирать их, восстанавливая кровообращение. Это меня так увлекло, что я пропустила начало проникновенной убедительной речи.
— …выпускница академии. Бородина одна из попечителей академии, Лопухова была фрейлиной и тоже выпускницей. Как вы умудрились угодить в их компанию, вы, которую не приняли при дворе — что не странно после заговора, в котором участвовал ваш отец. Вы не нашли даже места гувернантки. Ваших средств хватало на безбедную жизнь?
Я перевела взгляд на рукав платья, подумала и кивнула. Плотная, добротная ткань, хороший пошив, вероятней всего, я не нищенствовала. Но лицо вспыхнуло, и я опустила его как можно ниже. А вот это уже знакомо — из холода в жар, в мои-то годы эти приливы и есть первые весточки исчезающей молодости.
— Бабий заговор ведет только туда, в академию, — без тени сомнения объявил офицер. Я прислушалась к ощущениям и подумала, что покраснела я не из-за гормонов. Это влияние препаратов, и — эй, ваша задача помочь мне выкарабкаться, вы же врачи, а не коновалы! — Или не только, но вы мне нужны исключительно там. Я помогу вам устроиться преподавать в академию, это не сложно — мне не сложно, разумеется, в данном случае. А вы… ваша задача выполнять то, что я буду вам говорить.
Кто я такая? Что это за роль? Судя по рукам, я не простолюдинка, по платью — не бесприданница, по образованию — аристократка. Но это если я правильно проецирую то, что знаю, на то, что вижу, а вижу я мало. Мне не нравится сон, не нравится эта реальность, не нравится человек, стоящий рядом со мной, у него военная выправка — не люблю все военное. Меня пугает милитаризм и методы, которыми военные решают задачи. Возможно, из-за того, что закон слаб, так происходит, но если там, где я бодрствую в собственном сне, только что забили до смерти подозреваемую, то — да, закон здесь не дышло, а дыба.