— Мы с Володенькой никуда не спешим! — промокнув губы салфеткой, всё своё внимание мать обрушила не на меня, а на уплетающего болоньезе обрюзгшего мужика рядом с собой.
— Правда, дорого́й? — прощебетала она нежно, смахнув невидимую пылинку с его плеча.
А мне стало обидно! Очень! Ещё и Митя под ухом так некстати ухмыльнулся…
Мамин же Володенька с готовностью кивнул — нормально ответить мешал битком забитый макаронами рот. Ну и клоуна мать выбрала себе в спутники жизни!
— Всё верно! — я улыбнулась из последних сил, с трудом сдерживая подступающие к горлу слёзы. — Спешка хороша лишь при ловле блох!
Отодвинув от себя стакан с вишнёвым соком, я отвернулась — смотреть на воркующих стариков было до невозможного мерзко.
— Варя! — осекла меня мать. Тон её голоса откровенно намекал, что хорошие девочки за столом о блохах не говорят. Правда, мы с ней обе знали: из хорошего во мне было только имя!
— А что я такого сказала? — притворно удивилась, наконец, получив свою порцию материнского внимания. Правда, на меня родительница смотрела не так нежно, как на своего макаронника. Напротив, в её взгляде, слегка прищуренном и строгом, читалось откровенное недовольство моим поведением. Наверно, поэтому хрупкая маска паиньки вмиг разлетелась вдребезги, а с губ сорвалась грубость:
— Спешат со свадьбой либо по глупости, либо по залёту! Вы на дураков непохожи!
Неровно вздохнув, мама прикрыла ладонью рот. А её несчастный Володенька, явно не ожидавший от меня подобного заявления, внезапно поперхнулся.
— Твой выход, стукач! — я бросила в сторону Мити ядовитый взгляд, но Добрыня, как и его отец, соображал сегодня крайне туго. — Чего сидишь, инвалид? Папочку спасай!
Но по всей вероятности, ловким ударом вилки я нейтрализовала не только умственный, но и слуховой центр парня: Митька продолжал раскисать в кресле полудохлой амёбой и равнодушно, словно со стороны, наблюдал, как Владимир Геннадьевич приходил в себя.
— Ты чего завис, Добрынин?
Я скрестила на груди руки и исподлобья посмотрела на одноклассника. Митя же в ответ лишь сильнее стиснул челюсти, но промолчал.
А между тем за нашим столиком творилась настоящая вакханалия: Добрынин-старший беспрерывно кашлял, мать суетилась возле него, как курица-наседка, а обслуживающий нас официант только и успевал что подносить воду.