– Но это пока одна из версий, – торопливо вмешался следователь. – Потому ещё раз прошу сохранить наш разговор в тайне.
– Да-а… – проблеяли мы хором.
Я заодно как бы невзначай взглянула на декана: правда ли он и в коридоре, и здесь смотрел исключительно на меня? Интересно, а бородка целоваться с девушками ему не мешает? И тут же залилась румянцем. Нет, ну что за глупости лезут в голову!
– Господа, вопросов к нашим студенткам нет? Тогда, девушки, возвращайтесь на занятия, – разрешил декан.
Сокурсницы торопливо развернулись и вышли, я, выдохнув, посеменила за ними. Уже на пороге приёмной и коридора была остановлена окликом декана:
– Мадемуазель Орешкина, задержитесь ещё ненадолго!
Мысленно матюгнувшись – хотя мне таких слов вообще знать не положено, я застыла ледяной скульптурой. Потом заставила себя оттаять и развернулась к профессору Дюрану. Коридор был пуст, занятия в самом разгаре. Декан облокотился поясницей на подоконник, я же стояла по струнке ни на что не опираясь, боясь посмотреть на приставучего преподавателя.
– Елизавета, – неожиданно обратился он ко мне по имени, – вы мне ничего не хотите рассказать?
«Эм-м-м… в каком смысле?»
– Нет, – я тряхнула головой, – а что-то ещё случилось? – интересно, куда я опять влипла?
– Ну, – протянул профессор Дюран, посмотрев на меня как-то искоса, – например, о ваших отношениях с вашим однокурсником Михаилом Самохиным.
«О, нет! – мысленно простонала я. – Догадался, зараза такая! Что теперь будет?»
Может смогу его уломать закрыть глаза на то, кто именно выполняет задания для Мишки? Хотя ему-то зачем уламываться? У него всё и так прекрасно в жизни. Судя по справочнику «Кто есть кто» – богатенький сын какого-то бывшего высокого чиновника из министерства иностранных дел, на престижном тёплом местечке декана Аконской академии, не последний человек в мэрии Шатодена и вообще в стране… Зачем ему идти мне на уступки? Выкинет обоих, и тогда пиши-пропало всё!
– Нет у нас с ним отношений, – тихо буркнула я, тоскливо прощаясь с учебой и мечтами о дипломе.
– А то я не знаю! – хмыкнул зловредный декан. – Понимаете, в чем дело, Елизавета? У вас сейчас такой период – молодость, студенчество, когда еще влюбляться, если не в ваши годы… – «Чего?! Нет, ну правда! Чего он несет?» – И это не запрещено, если только не мешает учебе, и если объект любви действительно достоин её, – продолжал тем временем профессор. – А мне ясно видится, что эти два фактора у вас явно не соблюдены.