Во-первых, раз подписав контракт, я больше никогда не смогу уволиться и буду вынуждена существовать практически на правах раба. Порой доходило до того, что владельцы подобных центров, функционирующих в основном на окраинах освоенного космоса, не только решали за своих сотрудников, какими исследованиями им заниматься, но и с кем создавать семью. И создавать ли ее вообще. Или с сотрудника хватит дроида для сексуальной разрядки. А во-вторых, и это для меня перевешивало все остальное, даже если мне и дадут закончить исследование, то на результатах будет стоять не мое имя. А имя владельца лаборатории. И вот этого я точно не хотела.
Шрам будто подслушал мои мысли, мои самые потаенные страхи. Допил содержимое кружки, отставил ее в сторону и язвительно усмехнулся:
— И куда ты пойдешь? Неужели я настолько отстал от жизни, а Альянс стал лояльно относиться к тем, кто имел несчастье попасть в лапы последователей Дурана? Или ты настолько наивна, что не знаешь, что ждет тех, кто вернулся от модификантов?
Вольно или невольно, но буканьер ударил по самому больному. Боль и ярость во мне на некоторое время затмили здравый смысл, и я, не подумав, прошипела:
— Да какая разница? Как по мне, так лучше сдохнуть на помойке, но свободной, ни от чьей воли не зависящей! Чем жить как на курорте и не иметь права даже выйти из каюты!
Я резким движением отпихнула от себя контейнер с недоеденным мясом, намереваясь встать и уйти в соседнее помещение, но ледяной голос Шрама буквально пригвоздил меня к месту:
— Сядь! И доешь мясо!
То ли это было просто настолько неожиданно, то ли Шрам обладал неприятными дополнительными талантами, но чужая воля почти сковала. Я неохотно села ровнее, взяла вилку и продолжила жевать под прожигающим меня сиреневым взглядом.
Шрам снова заговорил только тогда, когда я проглотила последний кусочек ненавистного завтрака и поспешно глотнула из кружки, запивая его. Отчего белесая жидкость едва не пошла у меня носом:
— Какое незавершенное дело осталось у тебя там, на воле? Почему ты так туда рвешься?
Я вполне могла промолчать. Буканьеру совершенно необязательно было знать, что я потеряла из-за собственного каприза. Но я почему-то ответила. Абсолютно честно. Как на исповеди. Хотя он совершенно точно никак на меня не влиял:
— Не завершила исследования сыворотки, которая позволила бы, так сказать, «запирать» геном того, кому ее введут, которая будет запрещать любое вмешательство в него.